Мой дом на холме и мой отец, Генри Мэдисон, местный инвестор и миллионер, — все это было ложью. Он был мошенником и преступником, готовым бросить свою дочь на растерзание волкам, чтобы выиграть время для побега. У Кирилла не было ни гроша за душой, но его жизнь была честной.
Я сморгнула слезы стыда.
— Нет. Ты не можешь. Я тебе не позволю, — сказала я, уже понимая, что веду проигранную битву. Мало кто был таким же упрямым, как я, но Кирилл Льюис был одним из них.
Нам никогда не следовало дружить — мятежной богатой девочке и стипендиату-спортсмену. Каким-то образом, несмотря на это, мы стали больше, чем друзьями. Мы были семьей. Если я и знала кого-то в этом мире, так это Кирилла, и именно поэтому я осознавала, что он не станет меня слушать.
— Это был не вопрос, Молли.
Он опустился передо мной на колени и обхватил мои ноги своими длинными руками.
Я жаждала его прикосновений.
— Тебе нельзя идти туда, даже в мыслях. Этого не будет.
— Чего не будет, так это твоей расплаты за преступления твоего отца. Никто не тронет тебя, Молли. Никто. Нет ничего важнее этого, — сказал он, встретившись с моими безумными глазами. — Разве ты не понимаешь? Ты моя, Мэллори, и только моя.
— Он использует это как предлог, чтобы вернуться в твою жизнь. Все это время, что ты сопротивлялся, окажется напрасным, — сказала я, сжимая его плечи.
Горе в его глазах совпадало с моим. Это была ужасная потеря. Что-то важное было украдено у нас в темноте, пока мы не смотрели — светлое и сияющее будущее, которое мы планировали.
— Это имеет значения. У нас нет другого выбора. Я ухожу сейчас. Нет смысла откладывать.
Он встал, и я подскочила. Лунный свет осветил его лицо — такое дорогое для меня. Он выглядел смирившимся и намного старше своих девятнадцати лет. Слишком большой нос и высокие скулы. Бледная кожа, усеянная родинками. Резкие темные брови, слишком царственные, чтобы принадлежать подростку. Все эти разрозненные черты были драгоценными для меня, все до единой.
Он был таким высоким, но его тело не поспевало за ним. Он был слишком худым, как тростинка на ветру. Его лицо было суровым, а темные глаза — слишком серьезными для его возраста. Он был подростком, застрявшим между отрочеством и будущим, и его тело отчаянно пыталось наверстать упущенное. Время от времени я мельком видела мужчину, которым станет Кирилл Льюис, и это вызывало во мне трепет.
Мне не терпелось провести с ним всю свою жизнь.
— Мне страшно. У меня ужасное предчувствие, что я больше никогда тебя не увижу, — выпалила я, когда он отвернулся от меня. Я вцепилась в его толстовку, следуя за ним.
Он остановился у двери и притянул меня к себе. Откинувшись назад, он провел рукой по моей челюсти и обхватил мое лицо, поглаживая большим пальцем округлые щеки. Это свидетельствовало о том, насколько запутанными были мои мысли. Я не могла до конца понять все, что он говорил, но, тем не менее, цеплялась за него.
— Ты моя, Молли. Только моя. А я — твой. Мы — две части одного целого. Никакая сила в этом мире не сможет этого изменить.
Его губы коснулись моих, и я отчаянно прильнула к нему, когда он поцеловал меня.
Это было некрасиво, и уж точно не вошло бы ни в один романтический фильм. Наши носы столкнулись, а зубы лязгнули. Я качнулась к нему и потеряла равновесие. Он ловко поймал меня, и я поняла, что он всегда так делал. Я шаталась, и он был рядом, чтобы подхватить меня.
Его язык скользнул между моих губ и неуверенно погладил мой, воспламеняя мое тело. Я задрожала в его объятиях, когда он вцепился в мою нижнюю губу и втянул ее в рот. Нежное посасывание заставило меня ахнуть, и я прижалась к нему всем телом, потираясь растущими грудями о его твердые мышцы, желая большего трения. Желая большего всего.
Он отстранился с рычанием, как будто расставание было мучительным. Я понимала его чувства — словно попытка разделить два магнита, которые хотели сцепиться. Я тяжело дышала, слезы оставляли засохшие соленые дорожки на моих щеках, а сердце бешено колотилось в груди.
Кирилл гладил меня по спине, и я знала, что никогда не забуду выражение его лица. Оно было нежным и защищающим. Это была любовь, и я понимала, что выгляжу так же. Все разбитые и покрытые шрамами кусочки моего сердца идеально подходили к недостающим кусочкам его. Только когда мы были вместе, пазл окончательно складывался воедино,
Кирилл издал долгий, печальный вздох и прижался губами к моему лбу.
— Я позабочусь о тебе, Молли, но ты должна позволить мне это.