— Сними их.
Она выполнила моё указание, и я похлопал себя по колену.
— Садись, и давай закончим ужин. Ты сегодня мало ела.
Темные и грязные мысли плясали в ее глазах, когда она устроилась на моих коленях, и я приподнял бедра, чтобы погрузиться в нее. Согнувшись, она вцепилась руками в край стола, полусидя, насаженная на мой член. Я потянул ее вниз, пока она полностью не приняла меня в себя. Молли тяжело дышала, совершая крошечные движения у меня на коленях. Ее киска туго обхватила меня, и я мог бы потеряться в ее тепле, но сначала ужин. Я обнял ее, отрезал остаток стейка и поднес к ее губам. Она наклонилась за вилкой гораздо дальше, чем это было необходимо, и со вздохом опустилась обратно.
Мы продолжили трапезу в тишине, только прерывистое дыхание Молли и скрежет вилки по тарелке наполняли комнату. Свободной рукой я играл с ее клитором, пока она не задвигала бедрами мне навстречу, и ее влага не испачкала брюки моего костюма.
— Ты должна есть. Я не потерплю голодовки.
— Что это значит?
— Это значит, что я буду возвращаться сюда три раза в день и кормить тебя вот так, или я попрошу доктора Петрова вставлять тебе трубку в горло три раза в неделю, — пригрозил я.
Молли молчала, пережевывая еду.
— Я бы поела, но у тебя нет никакой еды. Разве ты не живешь здесь всё время? Здесь пусто, как в музее.
Я на мгновение задумался над этой критикой, прежде чем понял, что она права.
— Я прослежу, чтобы здесь была еда. Позаботься о своем питании.
— Ты пытаешься откормить меня, как жертвенного ягненка?
— О, принцесса, жертвоприношение уже свершилось, — пробормотал я, уткнувшись в ее плечо.
Я сильнее сжал клитор, заставив ее слегка задыхаться. Мне было невыносимо сдерживаться, но Молли должна была поесть, а находиться внутри нее было лучше всего на свете. Будь моя воля, я бы всегда был внутри нее, даже занимаясь самыми обыденными вещами.
— Значит я должна буду приготовить тебе ужин?
— Еще бутерброд? Не утомляй себя. Я позабочусь о том, чтобы ты была обеспечена всем, чем я сочту нужным. Бедность тебе не идет, Молли. Генри слишком баловал тебя в детстве, чтобы ты могла полностью адаптироваться.
Когда Мэллори станет моей женой, ей не нужно будет ничего делать, потому что я буду баловать ее до чертиков. Но она была не в том настроении, чтобы слышать это прямо сейчас.
Ей не понравился мой ответ, и она оттолкнула вилку от своего рта.
— Пошел ты, — прорычала она.
Я сильно ущипнул клитор, заставив ее застонать.
— Молли, я знаю, что ты давно не жила в приличном обществе, но мы не выходим из-за стола, пока все не закончат. Что бы сказал Генри, если бы услышал, как ты умоляешь, чтобы тебя трахнули3, когда мы еще не съели десерт? — я повернул голову в сторону кухни, расправляя платье Молли на ее обнаженных коленях. — Макс, десерт, пожалуйста.
Макс вошел в комнату, и Молли напряглась. Она не знала, что он здесь. Я бы никогда не позволил ему увидеть ее тело. Мне пришлось бы убить его. Но я наслаждался тем, как Молли задрожала, когда ее телохранитель поставил на стол миску с клубникой, отводя глаза от сцены. Он отвернулся, когда я покрутил бедрами, и она ахнула, снова ухватившись за край стола. Мои пальцы все еще играли с ее клитором под юбкой, но теперь я ускорился.
— Макс, расскажи мне последние новости о сделке с Варди, — проинструктировал я своего помощника.
Несмотря на то, что последнюю неделю Макс был приклеен к Мэллори, он все равно знал обо всем, что происходило.
Молли опустила голову, явно смущенная тем, что сидит, насаженная на меня, пока мы с Максом обсуждаем дела. Однако, если судить по влаге, покрывающей мой член, она также была возбуждена. Я раздвинул ноги, опуская ее еще глубже на свою длину, и начал входить и выходить из нее.
— Теперь ешь, — мягко сказал я ей, взяв клубнику и поднеся к ее губам.
Ее глаза были остекленевшими и расфокусированными, от удовольствия по ее шее разлился румянец. Макс бубнил о сделке, а я не слышал ни единого слова. Он закончил свой доклад, как только Молли издала стон, который разрушил мой контроль. Я бросил на него предупреждающий взгляд и он быстро вышел, оставив нас наедине.
— Ты извращенный ублюдок, ты знаешь об этом, чудак? — ахнула Молли, когда мы наконец остались одни. Она расслабилась у меня на груди, растекаясь лужицей, когда я поднес еще одну клубнику к ее рту.
— Только для тебя, принцесса, — пообещал я ей, когда она съела клубнику и резко прикусила мои пальцы.