Дверь была приоткрыта, и я услышала низкий голос Кирилла и еще один, возможно, доктора. Через мгновение вышла женщина в белом халате. Ее глаза были устремлены на карту, и она не заметила, что я, как чудачка, притаилась в коридоре. Она оставила дверь чуть более открытой, чем раньше. Я подкралась ближе, прислушиваясь к малейшим звукам в комнате. Тогда услышала скрип стула — Кирилл сел рядом с матерью.
— Значит, теперь вязание? Мне нравится. Что это?
Его глубокий голос был таким болезненно красивым, свободным от обычного напряжения и злости, которые он направлял на всех остальных в своей жизни.
— Это шарф. А это… не знаю. Детская шапочка, наверное.
Голос Фионы был хриплым и глубоким, как у курильщика, выкуривающего десять пачек в день.
Сколько я ее знала, она была сильной женщиной. Пьянство и курение были единственным спасением от ее жалкой жизни в самом дерьмовом районе Вудхэйвена. Она работала на трех работах, чтобы позволить себе дом, похожий на коробку из-под обуви, и обеспечить сына-спортсмена, которому нужно было есть огромное количество еды, чтобы поддерживать энергию для тренировок. Его стипендия и талант в беге были их билетом из убогой жизни, и все это было отнято в ту ночь.
— Детская шапочка? Ты пытаешься мне что-то сказать? — В голосе Кирилла звучало сухое веселье.
Фиона хрипло рассмеялась.
— Нет, ни в коем случае. Твоя жизнь не для детей. Особенно не для сыновей.
Печаль окутала комнату, такая сильная, что я почувствовала ее из коридора.
— Мам… — начал Кирилл, но его прервал кашель Фионы. Она долго не могла остановиться, и я подумала, не нужен ли ей врач, но потом она затихла.
— Как твой отец?
— Всё еще жив, к сожалению, — коротко ответил Кирилл.
Фиона вздохнула так, словно весь мир лежал у нее на плечах.
— Тараканы всегда уходят последними. Этот человек переживет нас всех. — Эта мысль, казалось, по-настоящему огорчила ее.
— Нет, не переживет. Я не допущу этого, — тихо сказал Кирилл.
— Обещаешь? — спросила Фиона.
— Даю тебе слово.
Мурашки побежали по коже, когда я стояла и слушала, как Кирилл непринужденно обещает своей матери, что убьет отца.
— Хорошо. Сделай это как можно скорее. Ты еще молод. У тебя еще может быть своя жизнь. Ты все еще можешь найти ее, — сказала Фиона.
Мои мурашки превратились в дрожь по всему телу. Фиона помнила меня? Её слова не имели никакого смысла, но не было никаких сомнений в том, какой эффект они произвели на мое сердце.
— Вот почему я здесь сегодня вместо обычного времени. Я нашел ее. Я нашел Молли, — сказал Кирилл.
— Вот это да. Я уже начала думать, что она никогда не вернется. Позаботься о ней хорошенько, Кирилл. Не потеряй ее во второй раз.
— Я не терял ее в первый раз. Она бросила меня, — ровным голосом возразил Кирилл.
Фиона издала вздох, прозвучавший хрипло в ее поврежденном горле.
— Ты говоришь, как твой отец.
Тяжело было слышать разочарование в ее тоне. Мне хотелось заткнуть Кириллу уши и защитить его от этого — нелепая идея, потому что он, вероятно, связал бы меня и сильно отшлепал за то, что я подслушивала его личный разговор.
Он собрался уходить, и я уже отвернулась, когда Фиона заговорила снова.
— Вот, возьми шапочку. Может быть, она тебе пригодится.
Я не расслышала, что ответил Кирилл на этот безумный комментарий, так как уже неслась по коридору в комнату Мары. Я изо всех сил пыталась вернуться по своим следам, но заблудилась. Голова шла кругом от избытка информации. Я обнаружила, что стою у входа в кафетерий.
— Следующий? — позвал официант, глядя на меня, поскольку я была единственным человеком, стоящим неподалеку от кассы.
— Эм, чай? — неуверенно спросила я. Мне нужно было сесть и переварить все, что я услышала. — О, подождите. Простите, у меня нет денег. Не берите в голову.
— Все в порядке, — быстро сказал официант. На его бейджике значилось «Джош», и выглядел он лет на двадцать с небольшим. Он улыбнулся мне с той незамысловатой непринужденностью, которой у меня никогда не было. — Это всего лишь горячая вода и пакетик, и я уже приготовил. Ничего страшного. За счет заведения.
Поблагодарив Джоша, я отнесла горячий пластиковый стаканчик к пустому столу и села, уставившись в окно.
Фиона Льюис была жива, и Кирилл заботился о ней. Я не задумывалась о том, куда она делась, но это имело смысл. Кирилл всегда яростно защищал свою угнетенную мать. Он был защитником женщин, которых любил, включая меня. По крайней мере, он не забыл о своей любви к Фионе. Это было познавательно и именно то, в чем я нуждалась. Часть Кирилла Чернова помнила, кем он был, несмотря на жестокое обращение, садистские тренировки и разрушающую душу работу по оправданию безжалостных ожиданий своего жестокого отца.