Он кончил мгновением позже, наполнив меня своим освобождением, и жар его семени расцвел внутри меня. Слава Богу, у меня был имплант, поскольку Кирилл, похоже, не собирался использовать защиту. Но по какой-то извращенной причине мне нравилось, что он голый внутри меня. Может быть, я была такой же чокнутой, как и он.
Кирилл вытащил капающий член и вытер его о мою обнаженную кожу. Он долго молчал, и я повернулась, пытаясь разглядеть его лицо в темноте, но это было невозможно.
— Я не понимаю, – прошептала я в его направлении. — Ты любишь меня или ненавидишь?
Он развязал мне руки и встал.
— Скоро, принцесса, ты поймешь, что можно чувствовать и то, и другое одновременно. А теперь отдыхай. У тебя был трудный день, – сказал он около двери, прежде чем уйти от меня.
Я лежала, дрожа в своем посторгазмовом блаженстве, мокрая от его спермы и такая смущенная и возбужденная, как никогда раньше.
Глава 29
Кирилл
Весь день мои мысли были заняты пентхаусом и девушкой, запертой внутри.
Мэллори Мэдисон, моя одержимость, мой гребаный смысл жизни, наконец-то в пределах досягаемости, и вся моя.
Возвращаясь домой той ночью, я кивнул своим охранникам. Обычно я чувствовал усталость после долгого дня, заполненного денежными сделками, проламыванием черепов и попытками перехитрить брата, пока тот не натворил дел и не убил нас обоих. Сегодня же кровь бурлила в моих жилах.
— Она пыталась уйти? – спросил я Макса у двери.
Он покачал головой.
— Ни разу.
Испытывая извращенное удовлетворение от того, что Мэллори была хорошей маленькой пленницей, я вошел и закрыл за собой дверь. Я поместил Мэллори в комнату, смежную с моей. Я хотел иметь возможность запирать ее на ночь, но пока не мог доверять ей настолько, чтобы спать рядом, поэтому у неё была своя комната.
Я сбросил пиджак и направился в ее комнату, без предупреждения распахнув дверь. Мэллори сидела у окна и смотрела на город. На ней была старая, грязная одежда со вчерашнего дня.
Она подскочила, когда увидела меня в стекле позади себя. Встав, она быстро повернулась, оборонительно скрестив руки на груди.
— Ты вернулся домой в целости и сохранности, – заметила она, окидывая меня взглядом.
— Разочарована? – поинтересовался я, прислонившись к дверному косяку и изучая ее. — Что на тебе надето?
Она покраснела, поняв, что попалась. Она заглянула в шкаф и решила бросить мне вызов, надев свою старую, поношенную одежду. Готовя пентхаус к ее заточению, я приказал заполнить гардеробную нижним бельем, мягкими платьями и прозрачными халатами. Если я знал Мэллори, а я знал, то это были именно те вещи, которые она ненавидела.
— У меня нет другой одежды, – заявила она, упрямо уставившись в пол.
Я громко фыркнул и прошел по полированному деревянному полу, чтобы открыть шкаф.
— Позволю себе не согласиться.
— Они не мои. Я не собираюсь носить вещи, которые оставил кто-то другой, – сказала она, ее щеки мило окрасились в красный цвет.
Я ненадолго замолчал. Я всего лишь решил, что она бросает мне вызов, отказываясь носить вещи, которые я для неё выбрал. Мэллори ревновала. Чего бы я ни ожидал, это было не то.
— Почему это должно тебя беспокоить? Все, что было раньше, не имеет значения.
От моих слов ее плечи приподнялись, прежде чем она успела овладеть своей реакцией. Она тряхнула свежевымытыми волосами, похожими на сверкающий золотой водопад.
— Если думаешь, что я ревную, то ты бредишь.
Мое веселье росло, уравновешивая раздражение. Молли все еще оставалась Молли. Она ничего не могла с собой поделать. Каким-то образом, несмотря на ту жизнь, которую она вела, это не сломило ее.
Я достал из шкафа длинное бледно-розовое платье. Оно было атласным, с открытой спиной и двумя высокими разрезами по бокам. Я положил его на кровать.
— Ты наденешь это на ужин.
Она поморщилась, увидев материал и цвет.
— Почему? Потому что ты знаешь, что я его возненавижу?
— Умная девочка. Надевай.
Молли стиснула зубы и испепелила меня взглядом.
— Прекрасно, как скажешь, – сказала она, наблюдая как я обхожу кровать и устраиваюсь в кожаном кресле у двери. Ее брови нахмурились. — Что ты делаешь?
— На что это похоже? Переодевайся, – сказал я, придав своему голосу командный тон, который использовал ежедневно.
Молли вспыхнула красивым розовым цветом, который я хотел запомнить навсегда. Отвернувшись от меня, она потянулась к подолу своей футболки. Затем стянула ее, продолжая стоять спиной ко мне.
— Только не говори мне, что ты сейчас стесняешься, Молли. Думаю, мы это уже прошли. В тебе нет ничего такого, чего бы я не видел раньше, – сказал я, напустив на себя скучающий вид, хотя на самом деле был далек от этого. В великолепном теле Мэллори никогда не было бы ничего скучного. Я владел ее кожей, как своей собственной, и теперь, когда она снова оказалась в моих руках, чувство собственничества бушевало во мне, как лесной пожар.