Как и ожидалось, она напряглась от моих насмешливых слов и повернулась ко мне лицом, опустив руки по бокам. Мэллори не умела отступать перед вызовом, и черт возьми, если мне не нравилось это в ней.
Яркий румянец озарил ее лицо и спустился к розовым соскам.
— Ты прав. Ты уже побывал там и проделывал все это раньше. Так что со дня на день должен потерять интерес. Что ты будешь делать со мной, когда я отбуду свое наказание?
Мысль о том, чтобы отпустить ее, или о том, что она этого хочет, вызвала вспышку черного гнева в моем настроении. Молли заметила, и торжествующе усмехнулась, спуская свои широкие брюки и выходя из них. Она была без нижнего белья. Хотя моя кровь и без того приливала к югу, вид ее, стоящей полностью обнаженной передо мной, заставил мое тело наполниться новой энергией.
Я встал, и она скрестила руки на груди, словно это могло оградить её от меня. Я медленно подошёл к кровати, и она сделала шаг назад, затем еще один. Позади нее появилась стена, и я поднял руки, чтобы прижать ее к твердой поверхности.
— Давай проверим, хочешь ли ты, чтобы я тебя отпустил, – пробормотал я, кладя руку ей на грудь.
Она задрожала под моей мозолистой ладонью, и ее соски затвердели. Я медленно скользнул рукой вниз по ее впалому животу и провел между ног. В ответ они слегка раздвинулись, и я зарылся пальцами в ее влажные кудряшки, обнаружив, что она такая же мокрая, как я и ожидал. Я отдернул руку, прежде чем успел увлечься, и поднес к ее губам. Ее глаза вспыхнули, но она послушно открыла их для меня. Черт, как же меня заводила ее капитуляция.
— Это вкус желания, Мэллори. Эта влага – вкус лжи. Ты не можешь лгать мне. Слишком поздно для этого. Ты любишь меня, помнишь? И эта простая истина будет преследовать тебя до конца твоих дней.
Она тяжело дышала, ее губы были влажными от моих прикосновений, а глаза горели зеленым огнем. Я провел большим пальцем по ее пухлой нижней губе, после чего заставил себя направиться к двери. Правда заключалась в том, что я мог бы провести весь день, развлекаясь с Молли, но это было опасно. Она уже давила на меня, искала пути внутрь, трещины в моем фасаде. Она хотела вонзиться в мое сердце, как отравленный дротик, и уничтожить меня снова. Я не мог позволить ей.
— Собирайся. Ужин через час.
Молли вошла в столовую через полтора часа. Тридцать гребаных минут она заставляла меня ждать. Молли была полна решимости надавить на меня. Похоже, до нее еще не дошло. Я едва не убил у нее на глазах ее друзей, а она так и не поняла, что я больше не тот подросток, который боготворил землю, по которой она ходила.
За то время, что она заставляла меня ждать, я разозлился еще больше и почти прикончил бутылку вина. Я размышлял, как наказать ее за это, когда она появилась, облаченная в платье. Дорогой атлас ласкал ее тело, демонстрируя его во всей красе. На ней не было лифчика, и ее твердые соски подмигивали мне, пока она шла через всю столовую.
— Ну? Я пришла, – сказала она, останавливаясь у стола. Она сузила глаза, глядя на сервировку. Здесь было место только для одного. Меня. — Я должна стоять рядом, пока ты ешь?
— Здесь были приборы. Их убрали, когда ты заставила меня ждать. Если хочешь есть, можешь сесть здесь, – спокойно сказал я ей, похлопывая себя по коленям.
Если бы взгляды могли убивать, я бы уже в сотый раз стал призраком.
— Ты серьезно?
— Как сердечный приступ, – отчеканил я.
Она скрестила руки на груди и сердито посмотрела на меня. Затем вскинула голову и фыркнула.
— Ладно, как скажешь.
Она прошлась босыми ногами по полу и повернувшись, чопорно опустилась ко мне на колени. Ее вес немедленно надавил на мое возбуждение. Я не мог перестать мечтать об этой женщине. Я все время был болезненно твердым.
— Счастлив? – её голос был хриплым от напряжения и язвительности.
— В гребаном экстазе, – прорычал я ей на ухо, и она вздрогнула. — Я думал, вчера ты была готова играть, принцесса, отдаться мне. Что случилось? – мои губы прошлись по её плечу, и она вздрогнула, осторожно прижимаясь ко мне.
— Ничего. Я просто голодна, – пробормотала она.
Мне пришло в голову, что, возможно, сегодня она не решилась выйти из своей комнаты, чтобы поесть. Теперь, когда я подумал об этом, она была худой. Она не заботилась о себе.