Улица Хвостина, 67, квартира 23. Пятый этаж, лифта нет.
Гулкий подъезд напоминал те, в которых маленький безродный щенок Шариков со своими дружками курил коноплю и сношался с суками, пока его мамаша занималась чем-то похожим в их квартире.
Оказавшись у нужной двери, Шариков додумался привести себя в порядок, прежде чем появляться перед кем-то в роли служителя закона.
Стоило признать, что в последнее время он совсем расслабился.
Много пил, баловался порохом и наращивал свой карточный долг в покер, почти каждый вечер играя с сыном мэра — зайцем Косым-Младшим.
Это всё Зверск.
Он сотворил с ним такое и то ли ещё будет. Наркота, выпивка, азарт, гнев — все самые дерьмовые качества молодого и перспективного офицера лезли наружу в этом гадком унылом городке.
Жуткая командировка в забытый Матерью-Природой городок. Сразу после выпускного в полицейском институте…
Он рассчитывал на что-то большее, чем эта мокрая дыра, в которую его послали. Но в институте им говорили, что самых смышлённых из них направят в самую жопу.
Потому что там в них нуждаются больше всего.
Честность и незапятнанность — ваши главные пушки, — говорили им, — к сожалению, с годами они перестают стрелять почти у всех копов. Но пока они работают, нужно пользовать их на полную. Потом у вас останется только ствол и несколько пуль. И дай Природа, чтоб вы додумались припасти последнюю пулю для себя, когда окончательно оскотинитесь на этой неблагодарной работе.
В последнее время молодому лейтенанту всё больше казалось, что он чем-то прогневил некий высший разум, попал в какой-то совершенно убийственный для него ход событий.
И страшно было заглядывать назад, вспоминая и пытаясь определить то единственное первое неверное действие Шарикова, с которого всё началось…
По правде сказать, сердце его билось теперь не только из-за подъёма на пятый этаж. Когтин не так часто отпускал его куда-то одного.
Конечно, молодой лейтенант быстро согласился, когда босс дал ему возможность проявить себя, но теперь в пасти у него пересохло, носик побелел, а хвост — почти всегда подвижный — стал теперь, будто каменный.
Варёные пауки. Булочки с мёдом. Жуки. Запахи из квартир сбивали его с мысли. Он пожалел, что не подкрепился перед этим визитом. И, пожалуй, стоило хоть немного поспать после встречи с Зоргой — майор, ведь, предлагал ему; бессонная ночь явно давала о себе знать.
Ай, в конце концов, ежу понятно — никакая это не зацепка, а просто бредни (полу)слепого старика Зорги, как и говорил Когтин. Дверь ему никто не откроет, там никого нет, нет смысла даже стучать. И чего он, вообще, припёрся сюда? Нужно валить, пока его не заметил кто-то там… кто-нибудь…
Стоя у двери с нужным номером, он развернулся, чтобы зашагать прочь, но услышал собственный голос в голове: молодой лейтенант-сыщик торжественно клянусь…
Тихо выругался. И вернулся к двери.
Нет, молодой лейтенант-сыщик не мог сбежать. Потому что был обязан.
Это квартира 23. И там его могло ждать что-угодно.
Тук-тук-тук.
Суета за дверью. Лапа Шарикова на кобуре. Запах выпивки и марихуаны.
Шариков постучал снова. И снова.
Затем сильнее.
БУХ-БУХ-БУХ-БУХ-БУХ!!!
Сиплый голос за дверью: Иду, иду! Какого хера кому нужно?
Шариков: Полиция города Зверск (он показал ксиву в дверной глазок).
— Мы незаконным не занимаемся.
Шариков: Я из отдела убийств. Пока что пришёл один и просто поговорить. Не заставляйте вызывать наряд и ломать дверь. (а в конце он зачем-то добавил) Пожалуйста.
Скрип двери эхом отозвался от стен подъезда. На пороге стоял лис. Но не тот, что ему нужен. Этого — звали Чифир и из-под редеющей рыжей шерсти виднелись уголовные татуировки.
Шариков: Мне нужен Богдан.
Молодой лейтенант отчаянно пытался выглядеть внушительным. Но пренебрежительный взгляд лиса сбивал с него накинутый пух.
Шариков увидел загаженный коридор квартиры и услышал обрывки фраз из комнаты.
Чифир отошёл в сторону, пропуская Шарикова в квартиру: Э, Богдан! Ты чего натворил? Тебя тут полиция ищет.
Шариков прошёл в комнату, из которой доносились голоса. Его голова была повёрнута до упора направо в попытке боковым зрением разглядеть лиса за своей спиной. Тот закрыл дверь на два замка и проследовал за ним.
Собачье сердце по-прежнему колотилось, предчувствуя недоброе.