Карты были его каким-то непреодолимым подсознательным проклятьем. А сын мэра лишь умело пользовался этим, завидев на горизонте отчаянного игромана.
Шариков рыкнул: Я веду допрос подозреваемого. Хочешь поучаствовать?
По-хорошему молодому лейтенанту следовало выгнать этих двух раздолбаев и продолжить опрос Богдана в приватной обстановке. Но он что-то никак не набирался смелости и не знал, как следовало вести себя в случае, если лисы откажутся уходить.
Брага: Всё-всё, замолкаю. Просто я подумал, что у вас с Богданом общий враг. Этот заяц, да, Богдан?
Богдан стрельнул глазами на товарища.
Шариков: И сколько же ты должен ему?
Богдан: Сто. Но я не привык считать врагом того, кому должен денег. В конце концов, они были выиграны им в честной игре.
Брага: А вот насчёт этого я бы поспорил.
Шариков: И сегодня ночью ты тоже играл с ним?
Богдан: Нет, этой ночью нет.
Шариков: Да брось, чем ещё парень, вроде тебя, мог заниматься в VIP-зоне клуба “Милк”?
Брага хохотнул: Такой бичара как он, мог только отсасывать у богатых посетителей.
Богдан: Заткнись ты. Я был с Малышкой. Можете проверить по камерам. Она всегда платила за меня. Простите, детектив, но пожалуй, это единственная причина, по которой я сам до сих пор не прибил её.
Шариков: Так что с ней было не так?
Богдан ответил не сразу, но всё же выдавил из себя: Эта девка не умела вовремя опускать хвост.
Шариков: У вас были постоянные отношения?
Богдан пренебрежительно махнул лапой: Не. Мы отмечали прошлый новый год в клубе, и тогда нас свела Мари, её подруга. Малышка Зи… скажем так… любила парней. В смысле, детектив, я не хочу говорить плохо…
Шариков: Говори, как есть, у меня нет времени на оговорки.
Брага: Сыграем, господа? Уважаемому полицейскому тоже выделено место. Просто померяться силами, ради интереса, детектив. Мы даже ставки сделаем символические. (Уголки его губ тянулись к ушам, показывая оскал небольших острых зубов) Максимальная ставка — полтинник. Начинаем с десятки.
Лучшее, что молодой лейтенант мог сделать в этот момент — стремглав выскочить из проклятой лисьей блатхаты. Пусть над ним потешались бы, пусть приняли бы за дурачка, это пусть…
Только не играй — говорил едва слышный голос в его голове — не играй ты, лейтенант, ну только не снова…
Шариков поступил, как совершенный идиот, но тогда ему казалось, что это хороший способ разговорить свидетеля — такую мысль ему подсказала зависимость, которая, развиваясь внутри молодого лейтенанта, стала и вовсе в недавнее время походить на самостоятельный организм.
Убийственный паразит в разуме смышлёного офицера.
Шариков сел за стол и коснулся лапой карт: Ты знаешь это наверняка, Богдан? Что Малышка была шлюхой?
Богдан поджал губы, не решаясь ответить: Про такую самочку опасно говорить подобные вещи, не имея доказательств. Но если бы меня спросили без лишних ушей — мать его, да. Она была наркоманкой и шлюхой. Такую бы я замуж не позвал.
Едва ли, — подумал Шариков, — этот тонущий в долгах лис отказался бы от тугого кошелька её отца.
Тройка и четвёрка треф, король бубна, десятка черви и джокер. Джокер — этот рисунок шута заставлял всё внутри молодого лейтенанта трепетать даже, если набор карт был дерьмом. Карту Джокера можно было держать, как карту любой масти и дополнять ей желаемую комбинацию.
Брага заменил две карты в колоде.
Шариков избавился от короля и десятки; взял две новые карты: Так и что Малышка? Говоришь, непросто было быть ее кавалером?
Богдан: Эта дура вертела жопой, в клуб с ней ходить было невозможно. Клеились к ней всякие, а ты гадай — что она ему ответила, стоя у барной стойки. Уезжала куда-то внезапно, долго не брала трубки.
Гулящая подружка — для кого-то это стало бы хорошим мотивом. Впрочем, чему Шарикова и научили в полицейском институте, так это тому, что часто парням не нужен особый повод, чтобы пришить свою девчонку.
Шариков: И что в клубе?
Богдан: Выпили, посрались и разбежались.
Шариков: Из-за чего посрались?
Богдан задумался, гладя когтями изображения на своих картах: Да хер его вспомнит, детектив. У этой бабы вместо головы — вентилятор.