Многие эксперты страстно желают исчислить риск – и не особенно любят неопределенность. Эта разница важна. Как утверждал в 1921 году Фрэнк Найт, «неопределенность… радикально отличается от привычного представления о риске… Измеримая неопределенность, или собственно „риск“, настолько отличается от неизмеримой, что по существу вообще не является неопределенностью»[172]. Время от времени будут происходить события, «настолько уникальные, что не существует других событий или достаточного их числа, благодаря которым подобные случаи можно было бы свести в таблицу, сформировав основу для любого сколь-либо ценного вывода о какой-либо вероятности»[173]. Ровно о том же в 1937 году замечательно писал Джон Мейнард Кейнс в отповеди критикам своей «Общей теории»[174]:
Когда я говорю о «неопределенном» знании… я не просто желаю отделить известное наверняка от того, что всего лишь возможно. Как я понимаю, в игре в рулетку нет места неопределенности… Лишь немного неопределенной является продолжительность жизни. То же можно сказать и о погоде. Когда я говорю «неопределенность», в голову приходят примеры грядущей общеевропейской войны или… ставка процента через двадцать лет… У нас нет надежной научной основы, чтобы вычислять вероятность подобных событий хоть с какой-нибудь точностью. Можно сказать и проще: мы не знаем[175].
И что еще хуже, из-за огромного числа когнитивных искажений нам едва поддаются даже исчислимые риски. В своей знаменитой статье Даниэль Канеман и Амос Тверски на опытном материале показали, что даже в самых простых ситуациях люди не могут как следует оценить вероятности различных событий. Сначала психологи выдали каждому участнику эксперимента по тысяче израильских фунтов[176]. На выбор предлагались два варианта: (a) выиграть дополнительную тысячу фунтов с вероятностью 50 % и (b) получить 500 фунтов. Лишь 16 % опрошенных выбрали первый вариант и 84 % предпочли второй. Затем Канеман и Тверски попросили тех же людей вообразить, что у них есть по две тысячи фунтов, и выбрать один из двух вариантов: (с) потеря тысячи фунтов с вероятностью 50 % или (d) гарантированная потеря 500 фунтов. На сей раз большинство (69 %) решило рискнуть, и лишь 31 % участников выбрали второй путь. Любопытно, что в материальном отношении обе задачи есть одна и та же задача. В обоих случаях респонденты выбирали между лотереей первого варианта – с равной вероятностью 50 %-й итоговый выигрыш мог составить как тысячу (a), так и две тысячи фунтов (c), – и определенностью второго, когда им доставалось 1500 фунтов (b и d). В этом и прочих экспериментах исследователи обратили внимание на удивительную несимметричность реакции людей: неприятие риска, когда речь шла о выигрышах, сменялось желанием рискнуть как следует и по возможности предотвратить убытки[177].
«Нарушение инвариантности» – лишь одно из множества возможных эвристических искажений (искаженных способов мышления или обучения), которые и отличают реальных людей от homo oeconomicus из неоклассической экономической теории – тот, принимая исключительно рациональные решения, основывается на всей полноте информации и держит в уме ожидаемую полезность для себя возможных исходов. Эксперименты выявили целый набор когнитивных ловушек для нашего разума: