Его нож снова движется, надавливая на мою ключицу с таким нажимом, что она жалит.
Его глаза вспыхивают, и я сразу понимаю, что он пролил кровь.
Когда он опускает голову, мне приходится сдерживать стон удовольствия, который хочет вырваться из моего горла, когда его губы смыкаются над маленькой раной, а язык скользит по чувствительной коже.
Мои бедра врезаются в мягкую землю подо мной, когда он пробует мою кровь, моя киска смущающе мокрая для него.
Я должна испытать отвращение. Я должна была потребовать, чтобы он убрался от меня к чертовой матери и как можно дальше от меня, насколько это физически возможно.
Любая нормальная девушка так бы и сделала.
Я уверена, что Тиган так бы и сделала.
Но я не обычная девушка, и если бы я этого еще не знала, то это прямо сейчас было бы огромной ебаной подсказкой.
Его губы оставляют мою ключицу, касаясь моей шеи, пока его горячее дыхание не щекочет мое ухо, вызывая сильную дрожь, пронизывающую меня.
«Моя», — шепчет он. «И я ничего так не люблю, как разрушать все, что у меня есть».
Мой мозг все еще настолько погружен в туман похоти, который вызывает во мне его глубокий предупреждающий голос, что я не понимаю, что он двигается, пока к моему желанию не добавляется укус боли, когда он касается кожи под моим спортивным бюстгальтером.
«Себ», — я задыхаюсь, когда мои глаза смотрят на то, что он делает.
Лезвие его ножа под тканью моего бюстгальтера, готовое срезать его с моего тела.
«Скажи мне „нет“, Чертовка. Я вызываю тебя.»
Я вызывающе вздергиваю подбородок, и он ухмыляется. «Пошел ты, Себ».
«Нет, единственный, кого трахают здесь сегодня вечером, это ты».
Я моргаю, смахивая дождевую воду с глаз, и в эту долю секунды он двигается, ткань вокруг меня раздвигается, оставляя меня открытой для него.
«О, черт возьми, Чертовка. Я люблю, чтобы мои игрушки были красивыми, прежде чем я их испорчу. И я думаю, что сломать тебя будет самой сладкой, блядь, пыткой».
Моя спина выгибается, когда его горячая рука опускается на мою обнаженную грудь. Я дергаю его за крепкую хватку на своих запястьях, пытаясь освободиться, ударить его или притянуть его ближе, я не уверена, но это действительно не имеет значения, потому что его хватка на мне слишком сильна.
«Себ», — кричу я, когда он так сильно сжимает мой сосок, что, клянусь, я чувствую это в своем клиторе. «О черт». Он крутится, и это чертовски жжет, но, черт возьми… «Черт…» Мои бедра вращаются, мои бедра трутся друг о друга, мне нужно больше.
«Я был прав. Так чертовски красиво разваливаешься подо мной, Чертовка».
«Извлеки из этого максимум пользы. Ты этого больше не увидишь».
«Ты полна дерьма, Дукас». И просто чтобы доказать свою точку зрения, он наклоняет голову, обводя мой сосок кончиком языка, лакая и меня, и дождевую воду, которая все еще льется на нас обоих.
«Пожалуйста». Мольба срывается с моих губ прежде, чем я успеваю проглотить ее.
Его глаза вспыхивают желанием. Как раз в тот момент, когда громкий раскат грома пронзает воздух вокруг нас, он втягивает мой сосок в свой пылающий рот и кусает.
«Да», — кричу я, все к югу от моей талии напрягается из-за моего предстоящего освобождения от этого единственного действия.
«Ты хочешь кончить, Чертовка?» — спрашивает он, немного смещаясь, давая мне понять, что я не единственная, кто получает дурной кайф от этого маленького свидания.
«Что ты об этом думаешь, придурок?» Я шиплю, когда становится ясно, что он закончил дразнить меня.
«Я думаю…» Он садится так высоко, как только может, все еще прижимая мои руки к грязи. Они начинают тонуть, их поглощает холодная, грязная земля над моей головой.
Я хочу заботиться о себе. Я действительно хочу. Но я не могу найти это в себе, когда он прикасается ко мне, извергая на меня свою ненависть. Это творит сумасшедшую хрень с моими внутренностями. Возможно, я не хочу признавать, что это за трепетания, потому что я почти уверена, что только очень опытный психиатр смог бы их расшифровать, но черт возьми, если я не хочу, чтобы они продолжались.
«Я думаю, что только один из нас получит то, что мы хотим сегодня вечером». Его свободная рука перемещается к талии, и я наблюдаю, как он расстегивает ремень и неловко спускает мокрую ткань его штанов достаточно, чтобы освободить его член.
Мой рот наполняется слюной, когда он обхватывает себя пальцами, слегка приподнимаясь, так что он нависает над моей грудью.