Дверь захлопывается за последней, и я начинаю убеждаться, что мы одни, открывая каждую дверь, чтобы убедиться, что там не прячется невинная маленькая девочка.
Как только я понимаю, что никто не собирается бросаться ей на помощь, я откидываю задницу на раковину и складываю руки на груди.
«Не думал, что ты умеешь прятаться, Чертовка», — рычу я после нескольких секунд молчания.
«И я не считал тебя тем, кто хочет послушать, как я писаю, мудак».
Уголок моей губы дергается, прежде чем я вспоминаю, что ничто в этой девушке не должно меня забавлять.
Я ненавижу ее.
Ненавижу. Ее.
Через несколько секунд она разочарованно вздыхает, прежде чем начинает шуршать одежда, и она спускает воду в туалете.
В тот момент, когда она открывает дверь и показывает себя, у меня перехватывает дыхание.
Я пытаюсь подавить свою реакцию, прежде чем она заметит, но если то, как ее глаза сужаются, говорит мне о чем-то, так это о том, что я был прав насчет ее навыков восприятия.
Она знала, что я следил за ней, но все же решила, что это хорошая идея — привести меня сюда.
Я не отрываю взгляда от ее лица, пока она движется ко мне.
В ту ночь я мог разглядеть только основные черты ее лица в лунном свете, но я знал, что это она, как только она вышла из своей машины.
Ни одна другая девушка, с которой я когда-либо сталкивался, не ездила бы на матово-черном Porsche 911. Странно, и что еще более раздражает, моей первой мыслью было, что это ей подходит. Мы подходим.
Ее белокурые волосы гладко спадают на плечи, почти как занавес, а макияж нанесен так идеально, что Тиг и ее девочки побегали бы за свои деньги.
Ее изгибы, которые я до сих пор отчетливо помню, как она прижималась ко мне, когда я прижимал ее к дереву, под ее униформой вызывают аппетитные слюнки.
«Закончил?» спрашивает она с хмурым выражением на лице, когда подходит ко мне и тянется за мылом, а затем к крану, чтобы вымыть руки.
«Мы еще даже не начали, Чертовка», — предупреждаю я, но она даже не вздрагивает от моего холодного тона.
«Было ли что-то, чего ты действительно хотел?» Она поворачивается ко мне спиной и достает бумажное полотенце из диспенсера, чтобы вытереть руки.
Пользуясь моментом, когда она отвлеклась, я сокращаю расстояние между нами, прижимая ее лицом к холодной кафельной стене перед ней.
Борясь со своим стоном, когда ее задница прижимается к моему члену, который заинтересован в гораздо большем, чем доказательство того, как сильно мы ее ненавидим, я напоминаю себе о реальности.
Она не кричит. Она не сопротивляется мне. Она никак не реагирует, когда я сильнее прижимаюсь к ней.
«Ты не должна быть здесь», — тихо рычу я.
«И все же я все равно здесь».
Ее ноздри раздуваются, когда она втягивает воздух.
«Почему? Почему ты здесь?».
«Почему ты здесь?» — как попугай повторяет она.
«Это моя гребаная школа, Дукас. Моя гребанная империя».
Несмотря на то, что она в моей власти, ее единственная реакция на мое заявление — откинуть голову назад и рассмеяться, как будто то, что я только что сказал, было самой смешной вещью, которую она когда-либо слышала.
В момент замешательства я совершаю ошибку. Роковую, блядь, ошибку, потому что моя хватка на ней ослабевает, позволяя ей всего на полсекунды пошевелиться, и она, блядь, принимает это.
Мои глаза расширяются, и она смотрит на меня, прежде чем пошевелиться. Боль вспыхивает у меня между ног, и ее руки прижимаются к моей груди, отталкивая меня к противоположной стене.
Мои глаза слезятся, а мои яйца, кажется, просто взорвались, когда я наклоняюсь, обхватывая их.
«Ты помнишь, что я сказала тебе той ночью?» — спрашивает она, ее туфли стучат по кафельному полу, когда она подходит ко мне.
Не в силах стоять, я падаю на колени. Единственное, что я могу разглядеть в ней, — это ее размытые икры.
Присев на корточки, она смотрит мне прямо в глаза, ее светло-голубые глаза сияют от волнения и достижений.
«Не недооценивай меня, придурок».
Не уделяя мне больше ни секунды своего времени, она встает и уходит.
«Какого хрена ты, по-твоему, делаешь? Впусти меня, черт возьми», — рявкает женский голос из-за двери, как только Стелла открывает ее.
«Я думаю, вашему мальчику может понадобиться помощь», — говорит Стелла, когда в комнате раздаются другие шаги.
«Что за хрень?» — Рявкает Тео, стоя надо мной и сверля дыры в моей макушке, когда Алекс тянется к моей руке, чтобы поднять меня.