«О Боже. Да. Черт.»
Это то, что мне было нужно в ту ночь, когда он ушел от меня, даже не взглянув на меня еще раз.
Мои пальцы сжимают его плечи, мои ногти впиваются в ткань его рубашки, пока он продолжает тереться обо меня.
«Себ, черт», — кричу я, моя спина выгибается, когда он кусает меня за шею достаточно сильно, чтобы прокусить кожу. «Черт. Блядь. НЕТ», — рявкаю я, когда он внезапно выходит из меня прямо перед тем, как я кончу. «Я, блядь, ненавижу тебя», — кричу я, но вскоре передумываю, когда он немного приподнимает меня и спускает штаны на задницу, выпуская свой член.
«Ты все еще принимаешь противозачаточные?» — он рычит.
Я киваю, почти потерявшись в своем желании даже слышать слова.
Он выпрямляется, а затем роняет меня, прижимая к своему телу, в то время как мои глаза закатываются.
Не давая мне возможности приспособиться к его размеру, он почти сразу же вырывается, прежде чем снова вонзиться так сильно, что я вижу звезды.
«Трахни меня. Да. Да», — кричу я.
Его пальцы впиваются в плоть моей задницы, когда он поддерживает меня только одной рукой и своими поршневыми бедрами. Другой рукой он хватает мою грудь, сжимая и покручивая сосок и посылая волну дополнительного удовольствия прямо к моей киске.
Его горячее дыхание щекочет мне ухо и спускается по шее, пока он продолжает свой мучительный ритм.
«Кому ты, блядь, принадлежишь, Чертовка?» — требует он, его грубая щека касается моей, царапая мою нежную кожу.
«Пошел ты».
«Неправильный ответ».
«А-а-а», — кричу я, когда он сильно щиплет меня за сосок. Почти слишком сильно.
«Я собираюсь погубить тебя, принцесса». Его слова — не предупреждение, они — обещание, и черт возьми, если они не заставят мой оргазм стремительно приближаться. «Кончай, Чертовка. Я хочу, чтобы твоя влага была по всему моему члену».
«Се… о Боже», — кричу я, отказываясь позволить его имени сорваться с моих губ на случай, если он воспримет это как признание того, что я принадлежу ему.
Мое освобождение захлестывает меня как раз в тот момент, когда член Себа дергается глубоко внутри меня, и глубокое рычание срывается с его губ.
Я кричу от своего освобождения, мои ногти впиваются в его плечи, когда я испытываю волну за волной удовольствия.
Мой оргазм настолько силен, что высасывает из меня жизнь, и я цепляюсь за него, мое тело обмякло и безжизненно.
Это чертово блаженство длится всего несколько коротких секунд, потому что он выходит из меня и опускает мои ноги на пол.
В момент паники я протягиваю руку и хватаю его за лицо, еще не готовая отпустить его.
Он позволяет мне притянуть его обратно к себе, пока наши губы почти не соприкасаются.
«Поцелуй меня. Я бросаю тебе вызов.»
«Нет, спасибо». Едва он закончил говорить, как падает передо мной на колени.
Моя первая мысль: «Черт возьми, да, это горячо», но потом он вытаскивает мой нож обратно, и я нервно сглатываю.
«Ч-что ты за дерьмо». Обхватив пальцами мои лодыжки, он раздвигает мои ноги шире, открывая ему идеальный вид на мою пизду и бедра, которые блестят в доказательствах наших выпусков. «Себ?» — спрашиваю я, ненавидя себя за то, что мой голос слегка дрожит.
«Я не целую шлюх, но никто там не будет трахать то, что принадлежит мне».
— Святое фу… — Мои слова срываются, когда он поднимает нож к верхней части моего бедра и начинает вырезать букву «С» на моей коже. «Ты, блядь, сумасшедший», — визжу я, хотя от меня не ускользает, что я ни разу не попыталась вырваться, когда он отстраняется, чтобы изучить работу своих рук, прежде чем добавить П.
«Вот», — говорит он, потирая подушечкой большого пальца больную кожу, чтобы собрать кровь.
Его губы приоткрываются, и я смотрю, как шлюха, в которой он обвинил меня, когда он сосет свой палец.
Прикусывая нижнюю губу, мой рот наполняется слюной, чтобы снова быть прикованным к его рту.
Со мной действительно что-то чертовски не так.
«Ты такая красивая, когда истекаешь кровью из-за меня, Чертовка», — шепчет он, глядя на рану, из которой снова сочится кровь.
На этот раз он отказывается от большого пальца и вместо этого наклоняется вперед, лакая кровь, как будто я его любимый вкус в мире.
Стон вырывается из моего горла, когда его язык облизывает меня, острая боль от пореза только делает меня распутной и нуждающейся в нем снова.
«О черт», — шиплю я, когда его палец пробегает по моей влажности, кружась в сперме, которую он оставил внутри меня.
«Раздвинь свои ноги для кого-нибудь еще, и они узнают, что ты моя, Чертовка. Моя», — повторяет он, сгибая палец и посылая волну удовольствия, пробегающую по мне.