В детстве мы в основном питались едой на вынос, пока все не обнаружили, что я могу готовить, почти не сжигая дом дотла. Было облегчением съесть что-то еще, кроме пиццы, бургеров и жареной курицы.
«Может, мы покажем им, как это делается?» — спрашиваю я свою племянницу, подходя к холодильнику, чтобы достать яйца и молоко для моих йоркширских пудингов. Они могли бы сделать все остальное, но я и близко не подпущу их к этому.
«Где мама?» — наконец спрашиваю я, взбивая тесто с Фиби, прикрепленной к моему бедру.
«Принимает душ и одевается», — объявляет София, к моему большому удивлению.
«О?»
«Она уже проснулась, когда мы приехали сюда».
«Ха». Я не хочу говорить ничего положительного, что-то вроде того, что это хороший знак, потому что прошлый опыт подсказывает мне, что это не так. У нее будут дни, недели, иногда даже месяцы, когда мы все начнем верить, что жизнь может вернуться в какое-то нормальное русло, но потом все рухнет к нашим ногам.
Всего через три минуты появляется сама женщина. На самом деле мне приходится дважды взглянуть на нее, потому что она выглядит почти живой.
«Привет, мам», — говорю я.
«Мой мальчик. Как поживаешь?»
«Все идеально, как всегда».
Налив себе стакан воды, она садится за стол, и мы все немного неловко стоим, ожидая, когда упадет вторая туфля.
Наши воскресные обеды раз в две недели — это всегда сюрприз. Мы можем устроить что-то похожее на обычную семейную трапезу, к которой мы готовимся сегодня, или это может стать полной катастрофой. Я благодарен, что сегодняшний день может пройти в обычном русле, потому что я не уверен, что у меня хватит сил на еще какую-нибудь драму. Я почти насытился за последние несколько дней.
По мере того, как тянутся секунды, мы погружаемся в повседневный разговор о нашей жизни, пока я опускаю Фиби на пол и сажусь рядом с ней, играя с ее игрушками.
«Итак, мы собираемся поговорить о беспорядке, который какая-то бедная девочка устроила с твоей шеей, или как?» — спрашивает Зои, ее голос полон поддразнивания и озорства.
«Нет. Я уже сказал, что вчерашний день был интересным.»
«С точки зрения работы, да. По-моему, это не очень похоже на работу», — присоединяется София.
«Ты с ней не знакома», — бормочу я, в основном себе под нос, но они оба это слышат.
«Ну, мы не можем дождаться этого».
«Чертовски маловероятно».
София роняет лопатку и свирепо смотрит на меня.
«Сколько раз? Никаких „Ф“ перед ребенком».
Я закатываю на нее глаза. «Она вряд ли повторит за мной».
«Однажды она это сделает. Я уже убеждена, что это будет ее первое слово».
«Она будет крутой задницей. Конечно, так и будет.»
Мои слова вызывают в воображении образ еще одной крутозадой принцессы, которая мне действительно не нужна в моей голове. Мой телефон прожигает дыру в кармане, когда я снова думаю об этом образе.
Черт, она действительно попала в точку с этим сообщением.
Я — надеюсь — незаметно одергиваю свои джинсы, надеясь, что моя реакция на разговор о Стелле не очевидна для всех остальных взрослых в комнате.
«Она так же пыталась убить тебя?» — говорит мама, будучи странно наблюдательной. «Похоже, кто-то приставил нож не только к зубам, но и к твоему горлу».
«Да, вообще-то. Она это сделала. Извините», — говорю я, вскакивая с пола и покидая кухню, в то время как звуки их дразнящих голосов преследуют меня до самой ванной.
Я стою перед раковиной и стону, когда оцениваю состояние своей шеи. Неудивительно, что они не могли оставить это в покое.
Когда я вчера вернулся, я принял душ, чтобы смыть с себя остатки крови этой суки, но я не обращал особого внимания на свою внешность, кроме этого. И я слишком торопился этим утром. Явно гребаная ошибка, потому что ее ярко-красные засосы и следы зубов портят мою кожу.
Я провожу кончиками пальцев по самой сердитой отметине, и у меня слюнки текут, чтобы броситься туда и дать ей такую же — при условии, что она уже не выглядит так, будто на нее напал голодный медведь, что возможно после того, как я взял ее в ванной Нико.
Понятия не имею, сколько времени я провожу в ванной, пытаясь собраться с мыслями, но когда я возвращаюсь, все трое бросают на меня любопытные взгляды.
«Теперь ты в порядке, или тебе нужно еще немного побыть наедине?» — Зои невозмутима.
София сдерживает смех.
«Что? Я там не дрочил, если ты об этом думаешь.»
«О Боже мой», — скулит мама. «Мой милый малыш».