— Джулиан?
Мой голос был сонным; я пошевелила привязанными руками, а потом поняла, что еще он связал мои ноги.
Обнажена и распята на его постели, а он стоял надо мной и безэмоционально смотрел на меня.
— Ты думала, что я спущу тебе с рук твой побег? Позволю выставить себя идиотом?
Он провел пальцем по моей ноге, а затем взял конец веревки.
— Извини, я плохо расслышал тебя, — он потянул веревку.
— Я так сожалею, — глубоко дышала, стараясь игнорировать жжение в лодыжках.
— Еще нет.
Мужчина отпустил веревку и подошел к тумбочке. Тогда я впервые заметила зажженную свечу и зловещий нож.
Горло сжалось от ужаса, а сердце стало бешено биться.
Он поднес пламя к заостренному лезвию, нагревая его. Когда он отставил свечу в сторону, его внимание переключилось на мою левую ногу.
— Видишь, что ты наделала?
Он потрогал мою обожженную кожу, и на его лице промелькнуло презрение.
— Это тело принадлежит мне. Каждая клеточка. Каждая гребаная дырка, которая у тебя есть, — моя. Если бы ты не убежала, этого ожога бы здесь не было. Ведь так?
— Да, — я пристыженно оглядела себя.
— Хорошо, тогда ты понимаешь.
Но я не понимала и хотела спросить, что он имел в виду, но Джулс меня обхватил мое бедро, наклонился и начал вдавливать раскаленное лезвие в мою кожу.
Мой мозг не реагировал на боль, пока Джулиан не изменил угол проникновения.
— Что ты творишь?!
Я совершила ошибку, когда натянула веревки. Вскрикнула от боли, не ожидая ее.
Порезы кровоточили, марая простынь. Он продолжал вонзать лезвие, вращая его туда-сюда, наслаждаясь моей болью. Крики и всхлипы, вырывающиеся из моего рта, были чем-то средним между агонией и блаженством.
Видимо, покончив с моим левым бедром, он тут же сдвинулся вправо. Я закрыла глаза и сосредоточилась на своем дыхание. Но я тут же распахнула их, когда почувствовала невыносимый жар на своей плоти.
— Джулиан, остановись!
Мой голос надломился, а слезы застилали глаза, мешая видеть.
— Продолжай кричать, меня возбуждают твои крики.
Он поднес свечу к моей ноге, держа пламя на моей окровавленной коже. В воздухе стоял запах горелой крови и плоти.
Он наклонил свечу, позволяя воску попасть на воск.
Я резко зашипела, дергая привязанными руками и борясь с естественной реакцией моего тела — отшатнуться.
Наконец он встал в ногах кровати, любуясь своей работой. Я уставилась в потолок, пытаясь сдержать слезы. Свеча стояла на ночном столике, пламя уже погасло.
Мягкий шелест заполнил воздух, когда его одежда упала на пол. Нож, которым он резал меня, был использован, чтобы освободить мои лодыжки и запястья. Я замерла, мышцы болели, а кожа покрылась мурашками. Джулиан перелез через меня, устроившись между моих раздвинутых ног.
— Твоя щель мокрая насквозь, — прошептал мне на ухо, вводя в меня два пальца.
Поцелуями собрал мои слезы, а потом нежно коснулся губ, и я почувствовала вкус соли.
Я позволяла ему целовать себя; ему не нужно было дергать меня за невидимый ошейник. Он мог делать со мной все, что хотел, и мое тело всегда будет отзывчивым для него. Мое сердце всегда впускало его.
Можете звать меня глупой, безрассудной, наивной... неважно. Он подпитывал ту часть меня, без которой уже я была не я. Я пыталась быть с ним жестокой. Но было уже слишком поздно: он разрушил мои хрупкие границы и проник в мою голову.
Мой рот раскрылся для него, а руки обняли его. Я злилась на себя за то, что не оттолкнула его. Его твердое тело расслабилось, его толстый член заменил пальцы в моей мокрой киске.
— Чувствуешь, какой я твердый из-за тебя?
Мужчина медленно задвигался во мне, вновь поцеловал меня прежде, чем поднять мои ноги и прижать к моей груди. Я взвизгнула от боли.
Он двигал бедрами, постепенно увеличивая скорость, не проявляя никакого снисхождения. Его руки оставались на моих ногах, прижимая их почти к моей груди. Чем громче я стонала и звала его, тем сильнее он вонзался в меня.
Я дернулась под ним, впиваясь ногтями в его золотистую кожу, когда он подвел меня к пропасти и столкнул с края, разбивая на части, заставляя бессвязным словам вырываться из моего рта. Мое тело задрожало, и пробежала дрожь. Джулиан молча кончил.
Мы оставались в таком положение в течение нескольких безмолвных мгновений, странное чувство временного покоя поселилось в моей голове. Когда он вынул свой вялый член из меня, сперма стала вытекать.
Он молча погрузил в нее пальцы, прежде чем поднести их к моему бедру. Я наблюдала, как он собрал мою кровь, проводя кончиками пальцев по моей коже. А потом я увидела, что он сделал.
Джулиан написал свое имя.
Глава 40
Моргана
Я действовала на автопилоте.
Джулиан вновь трахнул меня в душе, заставляя обхватить его ногами и насаживая на член. Его руки, казалось, постоянно касались меня.
Он смазал кожу мазью, поухаживав за моими старыми порезами и моей новой татуировкой. Снова заговорили об обеде, а потом поцеловал меня, сказав, что увидимся позже.
Я думала о том, что же произойдет на этом ужине? Предугадать невозможно ― ведь это Джулиан.