Я улыбнулась ему, смаргивая непролитые слезы. Он обожал этого ребенка. И стал хорошим отцом.
Он неправильно понял мою печаль, думая, что я хочу остаться подольше здесь.
— Ты можешь сесть за руль, — предложил он, отодвигаясь, чтобы обхватить ладонями мое лицо.
— Нет, все в порядке.
Я сжала его руки, радуясь, что он не слышит, как колотится мое сердце.
— Мы можем выбрать живописный маршрут, — настаивал он.
— Хорошо, — уступила я с улыбкой, обнимая его за шею, — я люблю тебя.
— Я люблю тебя, Моргана... навсегда, — он нежно поцеловал меня, прежде чем помочь спуститься с капота.
Зачем он это сказал? Мое сердце в груди превратилось в пепел. Я поправила водительское сиденье так, как мне было нужно, и скользнула за руль.
— Ты веришь, что жизнь человека может быть спланирована для него? Что каждый человек, которого они когда-либо встречали, попался нам не просто так? — спросила я, не отрывая глаз от дороги и сверяясь со спидометром.
— А ты веришь? — спокойно ответил он.
— Я знаю, что ты убил мою мать. Знаю, что ты и твоя семья ответственны за все, что когда-либо происходило в моей жизни.
Он вздохнул, поерзал в кресле и хрустнул шеей.
— Есть ли во всем этом смысл?
Он был так бессердечно жесток. Ни намека на раскаяние или беспокойство не было слышно ни в его тоне, не заметно в его позе.
— Ты вообще меня любишь?
— То, что я влюбился в тебя, спасло тебя.
Я знала это с самого начала, но услышав это из его уст, вновь зажглось мучительное пламя внутри меня. Он хотел убить меня; ничто между нами не было реальным, пока не стало слишком поздно.
— Я хочу, чтобы у нашего ребенка был шанс вырасти любимым и нормальным. Я не хочу, чтобы он был похож на нас.
После минуты или двух молчания.
— Что ты сделала?
Если бы мы не были в машине, угрожающий тон его голоса заставил бы меня съежиться.
— Я люблю тебя, но я устала. И я больше не хочу притворяться.
Слезы текли по моему лицу, когда все, что я хотела для нас, было недоступно.
— Это не так просто, как смотреть в зеркало и уговаривать себя поправиться. С каждым днем все труднее, и ты не поможешь мне; Ты не поможешь даже себе. Я больше не хочу причинять боль. Не хочу, чтобы ты продолжал причинять мне боль, чтобы все было хорошо.
Я бессвязно бормотала, повторяющиеся слова срывались с моих губ.
— Моргана, — это прозвучало почти так, будто его голос надорвался, он сожалел о том, что разбил мой рассудок на миллион несокрушимых кусочков.
— Я просто хочу, чтобы у ребенка был шанс. Прости... нам здесь не место, и я не могу уйти без тебя.
— Моргана, останови эту чертову машину!
Он потянулся к рулю, но не успел меня остановить.
В Ривервью есть место, известное как пик Дьявола — красивый каньон, где бегут крошечные ручейки.
Именно там я обнаружила, что сумасшествие и безумие, как правило, идут рука об руку.
Эпилог
Мы стояли и смотрели, как «Георгин» исчезает в пламени.
Несколько благотворителей стояли рядом с Хельгой и Гаретом с серьезными лицами. Это была маленькая победа, но для Морганы она была бы огромной.
Она запланировала каждый свой шаг, отделяя правду от лжи, используя Кирана и меня, чтобы помочь ей любым способом. Мое сердце разрывалось из-за крошечного свертка в моих руках.
Круглолицый малыш, идеально сочетавшее в себе черты Джулиана и Морганы, мирно спал во время кровавой бойни. Тихие слезы катились по моим щекам. Белль стояла слева от меня, драматически всхлипывая в плечо Портера.
Мой муж, Лука, обнял меня за плечи, не подозревая о том, что я сделала. Я бы заставила себя остаться рядом с ним, даже если бы он был презренным человеком.
Быть в жизни ребенка Морганы — это самое меньшее, что я могла сделать. Чудовищами не рождались, их создавали, и я отказывалась позволить этому милому ребенку вырасти и превратиться в еще одного Андреу.
Моргана сделала это, чтобы дать ребенку шанс, гарантируя, что после ее смерти возникнет эффект домино.
Киран стоял на другой стороне стоянки, его глаза сосредоточились на сотовом телефоне, брови нахмурились.
Хельга, бросившись к нам, прервала этот горько-сладкий момент. На ее лице играла широкая улыбка, из обычно бесстрастных глаз катились слезы. Мой желудок сжался. Глаза Белль подозрительно сверкнули.
Джулиан был жив.
Это невозможно.
Я стояла на том гребаном холме и собственными глазами видела изломанное, окровавленное тело Морганы. Парамедики вытащили ее из раздавленного металла и битого стекла.
Как будто его жизнь была привязана к «Георгину», пламя погасло, оставив после себя обугленную, но упругую структуру. Люди начали метаться туда-сюда, одни — спасать замок, другие — в больницу.
Лука что-то говорил, но я не слушала. Я пыталась уловить обрывки разговора, отчаянно желая узнать, как Моргана.
Это было бы наименьшей из моих забот, как бы это ужасно ни звучало.
Если Джулиан поправится и узнает, что мы сделали…
Если он поймет, кто его предал…
Никто из нас больше не будет дышать.