– М-м… нет.
– Нет? – брови Мартина поползли вверх, отчего его глаза стали больше. – А возможна ли ситуация, когда спасение собственности важнее спасения жизней?
Сердце мое билось как сумасшедшее – так, что груди было больно. В горле стоял ком.
– Нет. Думаю, что нет.
– А если в качестве собственности выступает… скажем, ядерный реактор? Разрушение которого чревато гибелью для многих?
Ох, об этом я не подумала.
– Или, например, речь идет о центре распределения продуктов питания для голодающей страны? И, сделав выбор в пользу нескольких человек, ты уморишь голодом тысячи других?
– Не знаю, – прошептала я. Руки у меня затряслись, но когда раздался смех Плохого Боба, я сжала кулаки.
– Она не знает! Как это типично для наших дней. Вот к чему пришло поколение деток, выросших на бесплатных завтраках. Самое серьезное решение, которое им приходилось принимать, – какое телешоу выбрать вечером. И вы хотите доверить ей право распоряжаться чужими жизнями! – Он презрительно фыркнул и швырнул мои бумаги в центр стола. – Я услышал достаточно, чтобы сделать вывод.
– Постойте! – крикнула я. – Мне очень жаль. Я не разобралась тогда.
Мэрион Медвежье Сердце глядела на меня из-за стола. Ее теплые карие глаза светились сочувствием и пониманием.
– Теперь-то ты понимаешь, Джоанн? – спросила она.
– Конечно, – солгала я. – Я бы спасла электростанцию и… и еду.
За столом воцарилось молчание. Плохой Боб поднялся. Никто его не остановил. Никто даже бровью не повел, когда он распростер руки на уровне плеч.
Над нашими головами начало формироваться облако. Вначале это был просто туман, который постепенно начал уплотняться, принимать определенные контуры. Я чувствовала, как оно впитывает влагу из воздуха, становясь все сильнее.
– Эй, – начала я. – Э-э…
И не только влагу. Облако всасывало силу Хранителей, подпитывалось их энергией. Оно было… оно было… живым.
Плохой Боб наблюдал за мной.
– Я бы на твоем месте что-нибудь сделал, – посоветовал он. – Неизвестно, сколько еще оно будет вот так вот просто висеть.
– Что сделать? – взвизгнула я. Не помню, как я вскочила, но когда я поняла, что уже стою за креслом, попятилась. Мощь висела в комнате – неопределенная, неконтролируемая угроза: я чувствовала, что это облако мыслило…
Затем оно вдруг сфокусировалось на мне – как будто канал открылся, – и что-то сильное и жаркое полилось на меня. Мне некогда было раздумывать… я просто отреагировала.
Я потянулась к облаку и буквально разметала его на части. В моих действиях не было ни расчета, ни мастерства… одна только грубая, первозданная энергия. Она выплеснулась из меня, попутно вызвав электрические разряды – сияющие дуги – над каждым металлическим предметом в комнате. Треснуло стекло. Закипела и с шипением испарилась вода в кувшине на столе.
Оказавшись в центре всего этого бедлама, я бросилась в угол комнаты и сжалась там в комочек.
Неожиданно все вдруг пропало, вернее, пришло в норму. Комната снова стала чистой и тихой.
Очень, очень тихой.
Я подняла голову и обнаружила, что все сидят на прежних местах. Никто не пошевелился, даже рук не убрал со стола. Потом Мэрион поднялась и прошла к столику на колесиках. Взяла с него толстое пляжное полотенце и начала вытирать на столе лужи. Кто-то еще – кажется, Хранитель Огня – зажег свет. Все снова стало как раньше, если не обращать внимание на черные подпалины там, куда ударила моя мощь.
Плохой Боб вернулся в свое кресло и уселся, уткнувшись подбородком в кулак.
– Я остаюсь при своем мнении, – заявил он. – Эта девчонка опасна.
– Поддерживаю, – отозвался самодовольный, похожий на библиотекаря тип из Арканзаса. – Не помню, чтоб я видел нечто столь же необузданное.
Мартин Оливер покачал головой:
– Жаль… У нее столько энергии. Мы знаем, какая это редкость.
Они разговаривали через стол, обсуждая мою пригодность или непригодность. Мэрион Медвежье Сердце проголосовала за меня. Ее поддержали еще двое.
Решение было за Полом Джанкарло. Он встал из-за стола, пересек комнату, помог мне подняться. И продолжал держать за руку, пока не убедился, что я не собираюсь грохнуться в обморок.
– Ты понимаешь, что здесь происходит? – спросил он. – Что обсуждается?
– Принимать или нет меня в Хранители, – сказала я.
Он легко покачал головой:
– Оставить или нет тебя в живых. Если я сейчас скажу, что тебя невозможно выучить, то ты перейдешь во власть Мэрион. Она со своими людьми попытается вытянуть из тебя силы и, по возможности, не убить. Иногда это удается… иногда нет.
Если он собирался меня напугать, то преуспел в своем намерении. Я хотела что-нибудь сказать, но ничего не могла придумать. Все, что я делала до этого момента, оказалось неправильным. Может, лучше будет вообще заткнуться?
– Не собираешься упрашивать? – наконец улыбнулся Пол.
Я помотала головой.
– Уже что-то, – сказал он и обернулся к Мартину Оливеру. – Я беру ее к себе в обучение. Под свою ответственность. И думаю, когда-нибудь из нее получится чертовски хороший Хранитель.
– Может, когда-нибудь, – поморщился тот. – Но не сейчас.
– Ну, правильно. А кто становится Хранителем в восемнадцать лет?
– Ты стал, – напомнил Мартин. – И я. Пол пожал плечами:
– Мы были чертовски талантливы, Марти. Но никто из нас не имел и половины той силы, которая скрыта в девочке.
– Это меня и пугает, – отозвался со своего места Плохой Боб. – Именно это.
Тем не менее четверо из семи проголосовали за то, чтоб сделать из меня Хранителя.
Через два часа я добралась до Олбани. Неплохой городок – милый, исторический, хоть и немного обветшалый. В прошлом он являлся столицей штата, и наверняка местным старожилам хотелось бы видеть свой родной город более крупным и блистательным. Но зато здесь нет недостатка в детях и собаках, чем олбанцы и гордятся. Стояло отличное время года – красные и желтые тюльпаны пламенели в садах и на городских клумбах. Я миновала промышленный район возле канала Эри, проехала мимо потемневших домов с закопченными крылечками и свернула на юг – к Особнякам, как это здесь называлось.