Ханна не реагировала на провокации своей дочери. Она слишком устала, чтобы позволить себе словесную дуэль вроде той, которые они раньше вели ежедневно. Как правило, самая большая агрессия утихала в большинстве случаев через пару часов, и Ханна пыталась пропускать все мимо ушей.
Майке была дитя разведенных родителей. Ее отец, завзятый умник и брюзга, ушел, когда ей было шесть лет, и после этого каждый второй выходной основательно баловал ее и успешно настраивал против матери. Его «промывка мозгов» действовала все еще и спустя восемнадцать лет.
– Мне нравился Винценц, – сказала Майке и скрестила очень тонкие ручки на груди, которая едва ли заслуживала этого названия. – Он был веселый.
Она была абсолютно нормальным ребенком, но потом, став подростком, наела почти сто килограммов жира. Позже, в шестнадцать лет, она практически перестала есть, и пару лет назад из-за истощения ее положили в клинику для страдающих нарушением пищевого поведения. При своем росте 174 см она весила тридцать девять килограммов. Долгое время Ханна каждый день боялась звонка с сообщением, что ее дочь умерла.
– Мне он тоже нравился. – Ханна допила оставшееся пиво. – Но мы стали чужими друг другу.
– Неудивительно, что он сбежал. – Майке презрительно фыркнула. – Рядом с тобой невозможно дышать. Ты, как танк, переедешь каждого, невзирая на чувства.
Ханна вздохнула. Последние слова не вызвали в ней злобы, а лишь глубокую печаль. Эта молодая женщина, которая, голодая в знак протеста, чуть не умерла, никогда ее в действительности не любила. И виновата в этом была сама Ханна. Когда Майке была сначала ребенком, а затем подростком, для Ханны важнее была ее собственная карьера, чем дочь, поэтому она уступила первенство своему бывшему мужу без борьбы и даже с чувством облегчения. Майке никогда не догадывалась о коварных играх своего отца за влияние на дочь и в течение многих лет слепо обожествляла его. Майке не понимала, что так он мстил Ханне. А Ханна остерегалась касаться этой темы.
– Вот какой ты меня представляешь, – сказала она тихо.
– Такой представляет тебя каждый, – ответила резко Майке. – Тебе ведь всегда есть дело только до самой себя.
– Это не так, – возразила Ханна. – Я для тебя…
– Ой, да прекрати! – Майке закатила глаза. – Ты для меня вообще ничего не сделала! Для тебя всегда существовала только твоя работа и твои мужики.
Засвистел чайник. Майке выключила его, налила в чашку воду и положила в нее пакетик с чаем. Ее порывистые движения выдавали внутреннее напряжение. Ханне очень хотелось взять дочь за руку и сказать ей что-то приятное, поговорить с ней и посмеяться, расспросить о ее жизни, но она этого не сделала, потому что боялась отпора.
– Я постелила тебе наверху, в твоей бывшей комнате. Полотенца в ванной, – сказала она вместо этого и поставила пустую бутылку в ящик для тары. – Извини. У меня был тяжелый день.
– Никаких проблем. – Майке на нее ни разу не взглянула. – Когда я должна завтра начать?
– В десять нормально?
– Да, вполне. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи. – Ханна в последнюю секунду удержалась от того, чтобы назвать ее, как в детстве, Мими, потому что Майке не любила, когда она это делала. – Я рада, что ты приехала.
Дочь не ответила. Но и не сказала ничего обидного. Это был уже прогресс.
– Что здесь происходит? – Пия протиснулась через взволнованную толпу людей и пролезла под заградительной лентой.
– В спортивном обществе, здесь рядом, сегодня летний праздник, – пояснил коллега в униформе.
– Понятно. – Пия осмотрелась вокруг.
Чуть поодаль, впереди, стояли специальные автомобили пожарной команды, две кареты «Скорой помощи» с безмолвно мигающим голубым светом. Рядом патрульная машина, два гражданских автомобиля и серебристый «Мерседес комби» Хеннинга. Позади была ярко освещенная часть леса. Пия обошла волейбольную площадку на песчаном пляже и мельком взглянула в открытую боковую дверь кареты «Скорой помощи», где оказывали помощь молодой темноволосой девушке.
– Она обнаружила труп, – пояснил один из санитаров службы. – У нее шок. Кроме того, в ее крови выявлено два промилле алкоголя. Доктор внизу, у реки, занимается другим выпивохой.
– Что здесь было? Пьянство до бесчувствия?
– Я не знаю. – Санитар пожал плечами. – По паспорту девушке двадцать три года. Вообще-то многовато для подобного веселья.
– Как мне туда пройти?
– По тропинке вниз, к реке. Думаю, они уже открыли ворота.