– А как у тебя с деньгами было?
– В корень зрите! Нормально у меня было с деньгами!
Специализация Ольги – декоративно-прикладное искусство. В этой сфере она достаточно популярна и даже титулована. Когда-то работала на фарфоровой фабрике в Подмосковье, потом предложила другим сувенирным предприятиям свои разработки, и уже много лет работает дома. Самой ей много не надо, а дочь у неё имела всё, что пожелает. В разумных, конечно, пределах. Но достатка не скрыть. Так что бабушка на внучку навалилась не случайно, она сначала хотела Ольгу снова свести со своим никчёмным сыночком, а когда поняла, что этот номер не пройдёт, решила девочку к себе переманить и алименты потребовать. К счастью, Ника училась хорошо и считать умела, недаром после школы поступила на экономический. Матери удалось объяснить подростку, что весь её доход на них двоих больше, чем четверть, которая будет делиться на Нику, бабушку и отца.
Когда этот конфликт начался, Ольга поняла, что для свободы требуется жильё. И вступила в ипотеку. Купила двухкомнатную квартиру и скрывала это, продолжая жить с дочерью в однокомнатной, чтобы избежать подозрений. Думала, вырастет дочь, создаст семью, а она им бац квартиру – и свободна! Но не тут-то было. Зять у неё нормальный, но его мать – диктатор. Когда к свадьбе готовились, Ольга предложила, что будет снимать для молодых квартиру. Нет, заявила будущая свекровь, невестка молодая и абсолютно ничего не умеет. Будет жить с родителями и учиться строить семью, которой никогда не имела, поскольку дочь детдомовки. В общем, оказалось, что свекровушка-змеиная головушка уже влезла в эту семью и спелась с коллегой. И дочь с их уст вторила: я ничего не видела хорошего, ты меня бросала, потому что тебя бросили!
– Вы представляете, мне ещё пришлось оплатить часть свадьбы за гостей, которых я не звала: за сожителя, его маму, Никиных подружек. А она даже крёстных своих не соизволила пригласить! Я не выдержала и сказала: «По-моему, вот это совсем как у безродных – крёстных не звать. Или вы не православные?» Им крыть нечем: «Что же ты, Никочка?» А она хотела, чтобы я поневоле на свадьбе с отцом и бабкой общалась, больше-то никого не знаю. Крёстный её – Ванька, одноклассник мой, самый близкий друг по детдому. Жена его, Люся – тоже наша. Живут в Твери, работают на вагонзаводе, общаемся не часто, но душевно. И подарков они ей дарили побольше, чем этот так называемый отец. А крёстная – моя подружка по художественному училищу Юлька. Конечно, богема, но друг верный. А Ника их так обидела! Только ради меня пошли. И вот, вы понимаете, на свадьбе меня ждал сюрприз. У них по сценарию мы должны были вдвоём из темноты с этим так называемым отцом свечу выносить, передавать молодым и потом целоваться! А называется это «свеча любви». Это же унижение! Если бы я была на свадьбе одна, я бы всё это вынуждена была терпеть. А тут друзья! Ну, Ванька ловко так опрокинул на папашу греческий салат, а пока он отряхивался, схватил своей ручищей и руку мою, и свечу, и вывел из темноты. И поцеловал. Ника взвыла: «Дядя Ваня, ты что?» А Ванька поворачивается к ней и говорит: «Ника, пришла пора узнать тебе правду. Недаром ты носишь мою фамилию и отчество!» А Витька от меня ушёл ещё до рождения Ники, и я взяла и записала её Ивановной в честь Ивана, родства не помнящего. А фамилия у нас по детдому одна – Тверитиновы. Люська Ваньке подыграла: «Да, Ника, ты наша! А Ваньку с Ольгой я простила!» и вишенкой на торте – Юлькин театральный шёпот на весь зал: «Видишь ли, Витькина спермограмма оказалась нулевой». В общем, сваты показали нам на выход. Мы ушли, хотя Юлька сопротивлялась: «За чей счёт банкет?» Потом Люська: «Неудобно, поели-попили, а подарок не вручили». А Юлька: «На развод вручите». И мы поехали к Диме. Утром все вместе пошли в Дворец бракосочетаний, и мы с Димой подали заявление. А вечером улетели в Рим.
– А дочь?
– Дима отобрал у меня телефон и купил новый. А старый отдал Юльке, чтобы с моими заказчиками переговоры вела. Кстати, она и жила тогда у меня, с очередным бойфрендом разбегалась. Ника в квартиру ворвалась – там Юлька. По телефону звонит – опять Юлька! Так что выяснение отношений было отложено на две недели.
– И что она говорила?
– Что я ей не мать.
– А ты?
– Марья Кузьминична, я сдалась! Я сказала: не мать – так не мать. Насильно мил не будешь. Иди к своей второй маме!
– А деньги?
– Ну, деньги… даю, конечно. Она ещё истерику закатила, когда узнала, что мы с Димой поженились: «На мужика меня променяла». При Диме. А он ей: «Это ты мать на мужика променяла». Она опешила. Потом: «Я молодая!» А он: «А мать твоя старая. Ей горшок нужно подавать. Если я уйду, ты вернёшься, чтобы подавать?»