– Чего?
– Чего-чего, съела ты своё приданое, да? Вон лицо и руки какие грязные да липкие.
– Да ладно, бабушка, не пойду я в замуж! Ещё конфеты ему отдавать и вазочку! Буду как мама без мужа!
– Ладно, пошли домой! Незамужним умываться всё равно нужно!
Во дворе их встретила Ольга:
– А мой где? Как съездили?
– Зимина завезёт и хлеб раздаст. Сейчас будет. Съездили нормально, сегодня по телеку нас покажут. У тебя что-то случилось? Ты вся вздёрнутая.
– Ника позвонила!
– Чего просит, денег или помощи?
– Она плакала. Говорит, они ей спать не дают, заставляют готовить и убираться, мальчики плачут всё время.
– Так в семье и бывает.
– Я позвонила Юльке, и она за ней приехала. Увозом забрала, с прогулки, безо всего. Юлька говорит, она дошла до крайней степени истощения. Увезла её на дачу к одним знакомым. Хозяйка – наша однокурсница, у неё и дети, и внуки… опытная. Вызвала своего врача. Она говорит, детям не хватает молока, а матери – отдыха. Ника спит уже четыре часа. Они одного мальчика ей поднесли, она кормила не просыпаясь, другого кормили уже детским питанием. Мне надо ехать!
– И что? Рванёшь к ней и будешь в попу дуть? Дмитрия побоку?
– Нет, что вы! Я поселю её в своей квартире, буду приезжать, чтобы помочь, но жить я буду с Димой. Только откормлю её немного и подлечу.
– Хочется верить.
Вечером смотрели телевизор. Сюжет в 7 минут: на фоне съёмок Дмитрия Ангелина скороговоркой дала краткую характеристику деревне, историю риелторских афер и их итог, потом рассказала о последней сделке. В конце она обратилась уже с экрана с вопросами: кто виноват и что делать?
Кроме Марьи Кузьминичны, никому это не понравилось. Зимин кричал, что надо было идти прямо к бесноватому кандидату; Лена до слёз обиделась, что её «снимали неприбранной»; Паня, кажется, обиделась, что сняли именно Лену. Всех пришлось утешать. Только Нюсе всё понравилось:
– Не ругайся, дедушка Зимин! Очень красивое кино! Деревня наша красивая, баба Лена такая красивая, старенькая бабушка Раиса Тихоновна очень красивая. А я с графскими брюликами совсем красивая!
Назавтра Ольга и Дмитрий уехали. Марья Кузьминична взяла с них обещание звонить, но понимала, что это всего лишь случайное знакомство, которое продлится некоторое время в виде коротких звонков и СМС, а потом сойдёт на нет.
Было раннее утро. Самое время пополоть, пока дети не проснулись. Но Марья Кузьминична вздохнула, взяла аптечку и пошла по деревне мимо Паниного дома. Постучала. Дверь оказалась незапертой.
– Давай-ка давление померю.
– Зачем?
– Давай-давай. Ну, ничего. Ты не закисай, иди на прополку, – посоветовала она, положила тонометр в сумку и пошла к дверям.
– Уехали? – прозвучал вопрос.
– Зря ты. Открылась бы. У тебя внучка, два правнука. А у Олечки твоей и мать, и отец живы. Она бы обрадовалась!
– Нет, не могу! Ни ему, ни ей.
Марья Кузьминична вздохнула и повернула к дому.
Через неделю в деревню Второе Рясово прибыл сам губернатор. Он с интересом понаблюдал, как рясовские мужики, матерясь, сбивали плот, потом выслушал пояснения районного энергетика у трансформаторной будки, потом с улыбающимся лицом зашёл во двор Марьи Кузьминичны, где сидела уже собранная в дорогу «аристократка», а хозяйка уговаривала её забрать брошь. Гостья надменно отказывалась: «Мы, Щербатовы, решений своих не меняем!» Пришлось сунуть розу в карман, не показывать же дорогую вещь посторонним! Хоть и говорила Ольга, что надо возвращать подарок при свидетелях, но, если за квартиру бабку чуть не убили, то за бирюльку, которую в кулаке унесёшь, точно убьют!
Ну вот, придётся теперь ещё раз ехать в Новогорск своим ходом!
Вечером повела ребятишек посмотреть, как мужики продолжают строить плот:
– Привет Гекельберри Финну и негру Джиму!
Тимофей прыснул. «Ба, ты что?», – теребил её Вова. Тимофей сказал:
– Вашему поколению не понять. Любимая книга детства.
Присела на брёвнышко, рассказала о своей проблеме. Тимофей пожал плечами. Рясов забурчал:
– Да выброси ты эту хрень к такой-то матери!
А Зимин сказал:
– Я вот при мужиках тебе скажу: прошлый раз был неправ. Ты с телевидением вопрос правильно решила. И картинки сразу сообразила, какие подобрать, и в нужную компанию обратилась, чтобы вопрос решился, и права не качала, только малость намекнула, что хуже будет. Я человек невыдержанный, дров бы наломал, а толку, может, и не добился бы. И теперь, думаю, не прятать эту цацку надо, а орать на всех углах. Может, я и не прав, но я бы этой симпатичной женщине Ангелине позвонил бы. Пусть она передачу про эту брошку сделает. И пусть у бабки её кто-нибудь купит. Ей будет и добычнее, и спокойнее.