И всё-таки что-то неправильное в этой пенсионерке. Такое впечатление, что знала она обо всём заранее, вот! И деревня эта, второе там чего-то. Полистал дело. Вот, Второе Рясово. Что-то с ним связано… нет, не помню! Спросил соседа по кабинету:
– Не слышал ты про такую деревню – Второе Рясово?
– А ты не слышал?
– Да что там?
– Год назад, помнишь, Комбанк взяли в Новогорске?
– Блин!
Лихорадочно вспоминал, с кем из новогорских коллег можно пообщаться. Позвонил. Выяснил, что главный по этому делу – большая шишка и дурак. Тот, кто конкретно вёл дело – в командировке. А напарник его – молодой, но вполне толковый. Вынырнет – позвонит.
Пол дня всё из рук валилось. Все заусенцы обкусал. Наконец коллега проявился: чего изволите?
– Да интересует меня деревня Второе Рясово, а в ней одна старуха…
– Марья Кузьминична, небось?
– Слушай, а как ты угадал?
– Я сам в непонятках. Вроде, положительная женщина, всю жизнь в медицине, сыновей вырастила, внуки у неё. Грабителей скотчем связала, полицию вызвала. Опозорила она нас, конечно. Но и мы тоже хороши, напустились на неё, что она у грабителей деньги украла. Глупость, конечно. А вот подумал, что, если бы она банк ограбила, я бы не удивился. Только если ограбит – никогда не попадётся. Тебе лучше с участковым поговорить. Там формально Рясовский участок, но Ссёлки к ним ближе. Вот тебе номер, поговори.
Участковый из Ссёлок о Марье Кузьминичне отозвался в превосходной степени: староста, медик, пьяного усмирит, больного вылечит. В магазин придёт – хлеб на всю деревню потащит. Книги в библиотеке тоже на всю деревню берёт, называется передвижница. Гости к ней наезжают, да. Дети, внуки чаще, конечно. Вот сейчас племянница гостит. Давно гостит. Могу даже точно сказать. Когда у нас жуткая метель была? 12 декабря, вот! С пути сбились, чуть не погибли. Рост какой? Очень большая, прямо фотомодель.
Павлов подскочил: модель? а выглядит как? Участковый сконфузился: да нет, это я так, просто рост у неё большой. Ну, рыженькая… конопушки… а давайте я вам фото сброшу. Я её щёлкнул, когда они картошку сажали. Заезжали с главой администрации, он её у нас в Ссёлках работать уговаривал.
Руки тряслись, когда открыл фотку. Юная девушка глядела, смеясь, не в объектив, а куда-то в сторону. Коротенькие светло-рыжие волосы колечками пружинились на голове, несколько трогательных веснушек на переносице, ямочки на щёчках, голубые глазки светились как льдинки. Павлов ругнулся от досады: не она! Но до чего хороша! Та – вамп, а эта – сама милота! Вот бы ей сейчас не старую футболку, а хоть даже нелепое свадебное платье этого Бобы. Да что там, Павлов бы и сам на такой женился, если бы не был давно и прочно женат.
Ну, что ж, ещё одно дело останется нераскрытым.
Снова весна. «Если нет выхода»
Тает снег. Сегодня с утра уже выше нуля. Спустилась с крыльца Марья Кузьминична неодетая, в чём по дому управлялась, выплеснула грязную воду. Сощурилась на бледно-голубое весеннее небо: эх, хорошо! Надо бы в Ссёлки сходить, а то, пожалуй, по такой погоде они через пару дней на острове окажутся. Вот интересно: осенью ожидание половодки какое-то тоскливое. А весной её ожидаешь как что-то неизбежное, но предшествующее чему-то очень хорошему. Ну, как же, тепло, огород, лето! Может, гости приедут. Впрочем, к ней на этот раз гости и зимой приезжали. Внук Колюшка с девушкой своей из Москвы. Студенческие каникулы. Собирались пробыть пару дней и ехать в Утятин, а потом передумали. В Утятин, сказали, летом съездим. Неделю прожили. Коля родословную записывал. Марья Кузьминична очень обрадовалась. Часто прошлое вспоминалось, родители, братья, поездки к родственникам матери, отцовых-то она не знала. Но это были только её воспоминания, никого они больше не интересовали. Умрёт она – и они умрут вместе с ней. А тут старший внучок заинтересовался.
– По нашей, по женской линии Карпухины деградировали, – усмехнулась как-то. – Родители мои: папа – подполковник, мама – журналист. Брат Ваня Плешку закончил, жена педагогический, дочь – академию управления. А я только медучилище, а сыновья мои вообще… отец твой после службы во флоте на сверхсрочную остался, дядя в институт поступил и тут же бросил, шоферит. Нет, они нормальные люди, работают, семьи создали. Но в смысле приобретения знаний как-то не очень. В родительской семье чтение было не труд, а радость. Помню шестидесятые, их споры о Солженицыне. Сама младшим подростком «Один день Ивана Денисовича» прочитала. Просто для того, чтобы понять их разговоры.