— Вот. Надень и натри этим вот те полоски.
Я взяла пару резиновых перчаток и пакет йодированной соли, впервые заметив полоски мяса, лежащие на противне из фольги. Я остановилась и стала наблюдать, как он заскользил ножом по голой ноге Кирана, отделяя при этом слой кожи.
Киран зашипел от боли, дергая за ремни, сквозь кляп во рту.
— Многие люди никогда не смогут понять, что такое место может существовать, — начал Джулиан. — Из-за этого я очень бережно отношусь к нему и к людям в его чреве. В обыденном мире убийство ради убийства считается неправильным. Потакание нашим плотским желаниям осуждается. Людей называют психопатами, маньяками, уродами.
Он поднял еще один кусочек плоти и велел натереть солью то место, откуда оно было отрезано, пока сам стал класть лоскут на сковороду к остальным.
— Как ты думаешь, почему люди убивают? — спросил он, как только Киран перестал кричать.
Я не знала, как ответить на его вопрос. Поразмышляла над этим несколько секунд.
— Когда лев убивает газель или другого льва, никто не придает этому большое значение. Просто дикое животное, делающее то, что делают животные. Но люди ведь тоже животные, и я думаю, что мы более дикие и опасные, чем любое другое обитающее на Земле существо.
— Видишь, ты все понимаешь, — заключил он, вытирая клинок коричневой тряпкой.
Я вернулась к тому, чтобы продолжить насыпать соль в ладонь и втирать ее в открытые раны Кирана. Мы работали вместе: он резал, а я солила.
— Почему ты убиваешь? — спросила я.
— Помимо того, что это американское хобби на все времена? — пошутил он. — Я убиваю, потому что навязчивая потребность манипулировать другими и заставлять их чувствовать мучительную боль иногда непреодолима. Вот почему ты идеально мне подходишь.
— Потому что ты можешь манипулировать мной?
— Нет, потому что ты шлюха боли, которая любит все эти мои садистские извращения.
— Я...
— Ты прекрасна. У тебя прекрасный хаотичный ум, — продолжил он, расстегивая ремни на ногах Кирана.
— Все?
— Дай мне минутку, и я покажу тебе шоу.
Он закончил и поднял Кирана так, словно тот ничего не весил.
Я стянула свои окровавленные и просоленные перчатки, гадая, что он собирался делать дальше. Неся мужчину через всю комнату, он остановился перед крюками для мяса, свисающими с потолка, и я внезапно поняла, что последует дальше.
Звук, с которым крюк пронзил его плоть, был достойным рвотного позыва. Эта новая боль вывела его из бессознательного состояния. Теперь его приглушенные крики были намного громче. Кровь стекала по обнаженной спине и капала на каменный пол. Джулиан зашел ему за спину и потянулся к его болтающимся рукам, прикрепив каждую из них к отдельному удерживающему устройству, что цеплялось к потолочной балке.
— Принеси мне вон то ведро и мой нож.
Не задавая лишних вопросов, я схватила окровавленное лезвие, затем подошла туда, куда он указал, и нашла металлическое ведро.
— Поднеси к груди, — приказал он, когда я вернулась к нему.
— Эм... вот так? — подняла я емкость и посмотрела на Джулиана.
— Идеально, — улыбнулся он.
Без предупреждения, что он собирался делать дальше, Джулиан что-то прошептал Кирану на ухо, а затем перерезал ему горло.
Глава 17
Джулиан
Она пыталась использовать бедро, чтобы прикрыть лицо от брызг крови.
Тело Кирана впало в состояние, похожее на припадок, в результате чего крючья полностью разорвали плоть. Его смерть лишь разочаровала, вот почему он был жив все эти годы. Убийство Кирана не вернуло бы Моргану из мертвых.
Он жил с ничтожным чувством вины с тех пор, как помог спланировать ее самоубийство и мою смерть, не рассчитывая, что я выживу. Было не так уж трудно понять, что он помог ей гораздо сильнее. И был гребаным дураком, если думал, что я не смогу добраться до него, если или когда захочу. У меня было много связей во многих местах. Без них «Георгин» не смог бы процветать так, как все эти годы. Он был нечто большим, чем просто особняком ужасов — это была моя империя для больных и невменяемых.
Я был уверен, что теперь он знал это.
Если бы Дакота не была женой Луки, болталась бы рядом с ним. Именно она была той, кто заставил Моргану поверить, что у нее получится забрать Мейсона и сохранить его в безопасности. Я бы восстал из гребаной могилы, прежде чем позволил бы ей отнять моего сына. Она даже Декланом не занималась.
С тех пор Лука презирал ее, но также отказывался отпускать. Ради его счастья я надеялся, что он во всем разберется и найдет кого-нибудь, достойного фамилии Андреу, прежде чем время закончится. Хотя, если бы люди думали, что мои идеалы отношений и то, как я вел себя с Морганой, были неправильными, они бы сошли с ума, если дело дошло бы до Луки.
— Отвратительно, на вкус как равиоли, — мягкий голос Морганы вывел меня из задумчивости.
— Где, черт возьми, ты ела равиоли? — рассмеялся я.
Она уставилась на меня, оливковые глаза сузились в щелочки.
— Кровь на вкус как металл. Равиоли тоже.
Она поставила ведро на землю и вытерла лицо предплечьем. На ней был тот же сарафан, что и раньше, — простой желто-белый кусок ткани. Волосы она заплела в одну косу и перекинула на бок, а лицо было пустым, если не считать крови.
Идеальная красота для меня. Ей не нужно было ничего делать — только быть самой собой.
Отбросив ведро с дороги, я перешагнул через Кирана и схватил ее за руки, притягивая к себе. Тихий вздох сорвался с ее губ. У меня были свои мотивы добиваться ее все те годы назад. Оказывается, это было лучшее решение, которое я когда-либо принимал. Не каждый день находишь кого-то, кто не только принимал тьму внутри тебя, но и хотел быть запятнанным ею. Она стояла с кровью мертвеца на лице, целуя меня с робкой нежностью. Моргана вздохнула и прижалась ко мне, стараясь не касаться своими окровавленными руками.
Я наклонился и приподнял ее, заставив обхватить мою талию ногами. Усадил ее в кресло, к которому только что был привязан Киран, и пристегнул.
— Что ты делаешь? — выдохнула она, но на ее лице не было и тени страха. Вспомнила она или нет, эта женщина доверяла мне.
— Я доказываю свою точку зрения, как и обещал тебе.
Тем же ножом, которым перерезал горло Кирану, я разрезал на ней платье.
— Джулс? — позвала она, когда я отошел, чтобы включить электрическую конфорку.
Я вернулся к стулу и устроил ее так хорошо, как только мог, вытащив свой болезненно твердый член и обхватив ее ногами. Я изучал ее лицо, чтобы оценить, как она себя чувствует. Мы занимались этим меньше часа назад, но я мог бы жить внутри нее, если бы это было в человеческих силах. Мне нужно было быть к ней как можно ближе.