– Мне тоже редко приходится читать, – пробурчал Хотен.
– Однако доведется тебе снова потрудиться, – усмехнулся митрополит. – Я дам тебе с собою свой список книги Владимира Мономаха, а когда прочтешь, незамедлительно вернешь его мне. После сего здесь, у меня, по моему списку Нестеровой летописи и её продолжению ты прочтешь всё, что там написано о войнах Мономаха с половцами. Ты понял, для чего?
– Я сам об этом думал, господине отче, – кивнул Хотен. – Я тоже, когда веду розыск, стараюсь нащупать не один путь, что может привести к цели, а несколько. Великий князь Владимир не назвал внуку половецких князей, у которых взял… искомое. Надо найти, когда и где могло сие произойти. А книга великого князя, насколько я понял, даст мне почувствовать, что он был за человек – для емца сведения неоценимые.
– Разумно, – кивнул митрополит и показал бородой на кувшин. – Наливай себе еще, не чинись. А не хочешь ли легкого греческого вина? Я, пожалуй, выпил бы немного: всё равно ведь прилягу вздремнуть.
– Спасибо тебе, господине отче, – занятый своими мыслями, Хотен бездумно следил за тем, как митрополит обходится с сулеей и неизвестно откуда взявшимися дешевыми стеклянными кубками. – Да только мне нужна свежая голова: князь дал мне на всё про всё во Владимире только три дня.
– Давай, чадо, пока мы за столом, – митрополит пригубил вина из кубка и почмокал, подняв свои еще не поседевшие брови, – обсудим еще два дела. Знаю я, как действует на человека добрая книга – враз всё из головы выметает, будто сор из девичьего монастыря в Чистый Четверток! Первое дело: чем тебе, православному, будет полезно от латинского короля рыцарство принять? Проси лучше для себя боярское поместье в Киеве!
– А где князь мне его возьмет? – удивился Хотен и не вытерпел, прихвастнул. – Да и есть у меня уже поместье под Киевом…
– Небось, взял в приданое? А ты проси у князя Изяслава, именно пока мы здесь и ему легче тебе дать, поместье одного из бояр Юрьевых, суздальца, коему придется из Киева ноги уносить! Вот будешь в Киеве – и разведай, кто из них не Изяславовых бояр хоромы занимает, а новый двор себе построил – тот и проси!
– Спасибо за добрый совет, господине отче, – поклонившись, поблагодарил емец и, оттого, быть может, что вино неожиданно стукнуло ему в голову, не удержался, спросил. – Значит, ты веришь, что князь Изяслав еще поцарствует в Киеве?
– Верю, чадо! – воскликнул отец Клим, нежданно оживившись. – И как мне не верить? Юрий, пусть он и трижды Долгорукий, всё-таки недостаточно долгорук, чтобы, волость имея на Суздальщине, удерживать столь далекий от неё Киев. А выбить его сможет только наш князь Изяслав и никому другому сего подвига совершить не позволит. Так что ты еще увидишь, как наш храбрец сядет на золотой киевский трон, а я – на свой митрополичий престол в Святой Софии! Помнишь ли тот престол, чадо?
– Как не помнить, господине отче? Не чета наш кафедральный престол здешнему!
– О чем речь? – глаза у митрополита загорелись, лицо раскраснелось. – Хитро в мраморе устроен, камением разноцветным утешно для глаза украшен – и вечен!
– А не тверд ли для сиденья? – брякнул Хотен и сам испугался своего смельства.
– Для чего ж тогда киевские матери-игуменьи? – отец Клим подмигнул. – Вышьют мне подушку подложить. И второе дело стоит сейчас обсудить. Я уже говорил князю, что потребное нам указание содержится в книге не как в духовной вещи, а как в вещественной. Непонятно? Указание может быть на клочке кожи в переплете, в картинке какой на поле пергаменной страницы, в значках, на кои прежние читатели внимания своего не обращали. Поэтому и столь необходимо книгу сию у князя Вячеслава Владимировича выменять и привезти. Чего там еще?
– Время тебе отдохнуть, отче, – это келейник всунул голову в дверь.
– Исчезни! О чем я? Книгу надо поменять на шпалеру, а потому выслушай внимательно, что надлежит говорить князю Вячеславу Владимировичу. Скажи, что шпалера весьма дорогая, что второй такой на Руси нет – и будет то сущая правда. Скажи, что выткана тут древняя римская богиня Венерка, которую язычники молили о помощи в начинаниях своей похоти и прелюбодейства. Помогала она в делах и не столь позорных – бабам в деторождении, однако, коли и в самом деле помогала, так поганила невинных деток своей нечестивой помощью. И вообще сказано в Евангелии, что лучше для человека остаться в безбрачии, но сие каждому по силе его. А раздета она, потому что хочет соблазнить своими грешными прелестями… Эй, а ты с какой это стати усы подкрутил?