– А разве лучше было тебе валяться на обочине? Мы отвезем тебя в Киев, авось волхв тебя и вылечит…
– Чтобы ты меня… потом… здорового повесил?
– Скажи лучше, Терпила, где раны заработал? Знаешь ли, где князь Юрий и его дикие половцы?
– Да от диких половцев же, шла подмога Юрию… Вели орду князь её Севенч Бонякович… да боярин Юриев, имя не расслышал… половец, верно его перевирал… Карп Сустугович на тебя устроил засаду… на Залозном шляху… мол, ты не пойдешь, добывши клад, назад по той же дороге… А нарвались на орду Севенча… Всех наших взяли… повезли к Юрию судить… я прикинулся мертвым…
– Да как ты к Карпу-то попал?
– А ведь шайку нашу, ту… что в Чертовом лесу погибла… Карп Сустугович на большую дорогу послал…
Хотен подбоченился и присвистнул. Прилепа прозвенела:
– Ужасть как любопытно! А был ведь нам такой во Владимире помощник.
– Помолчи, Прилеп! Не твоего ума дело.
– Карп Сустугович на тебя дюже гневался… и на старого децкого твоего… Я, говорил, и клад у них заберу… озолотимся все… И насмешку над ними отсмею… Не обрадуются, говорил… Вот, облегчил душу…
– Где сам князь Юрий? У вас не было вестей?
– Купцы проезжали… Юрий с войском не смог переправиться у Киева… Изяслав, хитрец, не позволял… Они пошли на Витичев брод… Дружины Днепром, а половцы лугом… Да и Севенчу Буняковичу князь Юрий… назначил встречу у Витичева…
– Ладно, отдохни пока… Прилеп, дай Терпиле попить.
Догнал децкого Хотен, пересказал ведомости. Радко насупился:
– К полудню выехали бы мы к дороге на Витичев, повернули бы влево и попались бы половцам, как кур в ощип. Лихо! Теперь только прямо Залозным, и до самой переправы у Киева. Согласен, боярин?
– А что еще остается? Надеюсь, князь Юрий не оставил заставу у той переправы.
– Ежели и оставил, киевляне её в ту же ночь вырезали.
Потом, коротая пустое дорожное время, обсудили они коварство гостя Карпа и редкую живучесть разбойника Терпилы. О Карпе Радко говорить не захотел, сказал только, что, прожив долгую жизнь, ничему в человеческой природе уже не удивляется. Хотен предложил помянуть хитроумного Карпа Сустуговича на первом же привале, ибо нет сомнения, что уже висит он на дубе и вороны выклевывают у него глаза. Радко перекрестился и заявил, что с охотою повесил бы и живучего Терпилу, дабы посмотреть, выживет ли тот и в петле. На это Хотен ответил, что у него относительно Терпилы свои соображения.
Они не сделали больше ни одного привала, ехали всю ночь и на рассвете погожего апрельского дня оказались-таки на месте переправы напротив Красного двора. Прибрежный песок был изрыт тысячами копыт, на переправе не нашлось ни перевозчика, ни хоть бы пустой лодки, ни даже малого челнока. Пришлось развести костер, чтобы к полудню от противоположного берега, из-под горы, за которой уже высился златоглавый Киев, отчалил насад.
– Никогда не видел ничего подобного! – ахнул Радко, когда судно под Изяславовым стягом подплыло поближе.
Хотен стряхнул сон (он засыпал уже прямо на коне), прогнал видение оголенной до пояса и во сне ослепительно прекрасной Несмеяны и, что было сил, вытаращился на насад. И в самом деле, выглядел он необычно: гребцы и стрелки были скрыты за высокими бортами из толстых досок, а на носу имелось рулевое весло.
Начальник стрелков сразу узнал Радко, однако заявил, что не сможет принять на судно всех.
– Зачем же ты, Пирог, стрелков столько насажал? – загремел Радко.
– Да бес ли вас знал, кто такие, без стяга ездите, – защищался начальник. – Ладно, я челнок отправлю за большой посудиной, заберет вас и с телегами, и с лошадьми.
– Как же иначе? – рассердился децкий. – Стал бы я загонять коней в такую холодную воду! А что сие за новости у вас?
– Да князь Изяслав придумал. Два десятка насадов велел переделать, мы ими тут славно побили суздальцев на Днепре, а теперь почти все насады спустились к Витячеву.
– А великий князь где?
– Да в Витичеве же, с войском! Не дает переправляться…
Не дослушав, Хотен спешился, приковылял, разминая ноги, к телеге с сундуком. Согнал с телеги зевающего Хмыря и улегся на угретое им твердое дно, спиной привалившись к сундуку. Сразу же, мгновенно, заснул, надеясь опять увидеть соблазнительную Несмеяну и зная, что такого не бывает по заказу.
Разбудил его резко усилившийся речной запах. Хотен поднял голову: телега стояла на большом плоту, а его усердно тянул на канате через широкий Днепр давешний насад. Лошади сгрудились в кучу и фыркали. Речная волна порой плескалась под колесами телег. Бросилась в глаза нелепо-счастливая рожа Хмыря. Тот подмигнул: