– С нами Бог!
И раздался топот копыт коня великого князя, его алая спина и золотой шлем начали вдруг уменьшаться, плавно колеблясь.
– Бог и Изяслав, ребята! – рявкнул Радко, обгоняя Хотена.
Хотен опомнился, вместе с сотнею голосов подхватил клич и пришпорил Рыжка. Его страх сменила холодная и расчетливая ярость. Строй противников колебался, но оставался на месте. «Мы проломим, проломим!» – повторял Хотен, и то, что из строя Юрьевых дружин выехал навстречу князь с копьем наперевес (Хотен узнал Андрея Юрьевича, виденного им вчера издалека), не могло изменить положения. Тут над Юрьевым войском поднялось темное облако, стрелы просвистели над головой Хотена, и, оглянувшись, он увидел, что они вонзились в землю в промежутке между конной дружиной и следовавшим за нею пехотинцами Изяслава. Перелет, слава богу!
Строй противника был уже совсем близко, там все враз опустили копья, и Хотен пришпорил Рыжка, чтобы догнать великого князя. Обнаружил вдруг, что до сих пор не опустил копья, и одновременно с возмущенным ржанием Рыжка резко бросил копье вниз, стараясь удерживать покрепче. Тотчас же вокруг раздался треск, словно на Днепре в начало ледохода. Это копья ломались, выбивая из седел закованных в железо всадников. Хотен впоследствии не мог вспомнить, как оказался на земле, с обломком копья в руке, без шлема на голове. Помнил только, как вскочил, выхватил из ножен меч и завертел головою, разыскивая Изяслава. Великий князь тоже сломал копье, но оставался в седле, а вокруг него в неразберихе топтались кони без всадников и орущие вражеские (потому что с белой повязкой на правой руке) дружинники, размахивающие обломками копий и мечами. Хотен поднырнул под брюхо чьего-то коня, перешагнул через лежащее неподвижно тело, на котором почему-то оказался панцирь Радко, и поспел как раз вовремя. Великий князь получил удар мечом по правой руке, перехватил свой меч в левую руку, отбил следующий удар и прикрылся конем. Тут же неизвестно как сохранивший свое копье суздалец ударом в бедро сбил Изяслава с коня. Хотен, бессмысленно и яростно выкрикивая ругательства, ткнул мечом в ноздри коню копейщика, тот метнулся в сторону и сбросил хозяина. Копейщик ойкнул и остался неподвижен. Его товарищ с мечом сам спешился, взял меч за рукоять в обе руки и уже встал над лежащим Изяславом, чтобы добить, когда Хотен ухитрился рубануть ему по закрытому кольчужной бармицей загривку. Бросился Хотен поднимать великого князя, поставил его на ноги, тот сумел удержаться, сам поднял с земли свой меч. Взял было правой рукой, охнул, переложил в левую.
– Спину… прикрой… – прохрипел.
Тут Хотен огляделся и увидел, что спину князю прикрывать не от кого. Битва прокатилась над ними, словно стая бродячих псов, сцепившихся в схватке за суку, оставив после себя закованные в железо трупы, рычащих от боли раненых и уже успокаивавшихся бесхозных боевых коней. Битва сдвинулась к пойме, и оттуда донесся яростный боевой вопль берендеев. Означало сие, что противник отступает, но было непонятно, куда делась киевская пехота. Почему она не заняла поле боя, когда с него сместились конные дружины? Лучше бы ему тогда не вспоминать о киевском ополчении. Накликал ведь.
– Отдохну… – заявил тем временем князь Изяслав и упал на спину, не выпуская, впрочем, из шуйцы меча. Хотен опустился рядом с ним на колени. Спросил, заглатывая воздух перед каждым следующим словом:
– Ты ранен ли, великий княже?
– Кости целы… Доспех хорош…
Хотен присвистнул по-особому, вызывая Рыжка. Напрасно. Конь убит и лежит где-то на поле. А скорее, сам ускакал или бы уведен хладнокровным суздальцем. Пропал с глаз и игреневый красавец Изяслава.
А вот и пешие ополченцы. Четверо. Повязки на левых рукавах. Слава богу, свои! Только вот идут почему-то из тыла. И сразу бросились обшаривать убитых. Раненых дорезывают. Вот ведь черт!
Великий князь сам поднялся на ноги, покачиваясь. Хотен закричал:
– Поймайте коня и подведите сюда!
Ополченцы осторожно приблизились.
– Ты посмотри, Тешка – золотой шлем! – заявил долговязый мужик в кольчуге и обычной шапке.
– Добить только требуется, – деловито отвечал ему второй, вынимая из ножен меч.
– Да это же ты, Тешка! – узнал вдруг Хотен дружка киевской курвы Сиськи, сунувшего четыре года тому назад ему воровской нож между ребер. – Пришла пора рассчитаться, гаденыш!