За год до войны мне приходилось часто бывать там с Сэмми, с которым мы подолгу забавлялись игрой.
На этот раз площадка была пустой и выглядела заброшенной. Выйдя из машины, я принялся бродить, припоминая шутки и веселые забавные истории, которые любил рассказывать Сэмми.
Был прекрасный солнечный день, освежаемый легким прохладным бризом.
Я уселся на небольшую низенькую скамейку, зажег сигарету и почему–то вспомнил одну ночь, когда я и Сэмми на несколько часов были лишены спокойного сна, на который мы тогда имели бесспорное право. Это было в Фореле, на побережье Па–де–Кале, в первый год войны. Среди ночи я был разбужен страшными проклятиями, вырывавшимися из уст всегда достаточно корректного Сэмми. При тусклом освещении барака нашей части я увидел Сэмми в расстегнутом обер–лейтенантском мундире с высоким воротником, с кровоточащей, как у подрезанной свиньи, раной на щеке. Пока я продирал глаза, Сэмми подбирал самые нелестные выражения в адрес маки, то есть французских подпольщиков, и наших британских спецслужб, которые мы называли «бригадой плаща и кинжала по защите Па–де–Кале». Как выяснилось, Сэмми наткнулся на крадущегося вдоль бараков французского партизана — этот смельчак намеревался взорвать местную электростанцию. Увидев Сэмми в форме немецкого офицера, партизан, естественно, бросился на него и попытался задушить. Не тут–то было. Сэмми сам ловко нокаутировал этого несчастного, а потом начал ломать голову, что с ним делать. Теперь он пришел ко мне за помощью. Вместе мы погрузили бесчувственного поджигателя на тележку, прикрыли толстым слоем засохшего навоза и откатили подальше в лес, на безопасное расстояние. Позже вся эта история дошла до нас в виде анекдота — как какой–то партизан обнаружил себя в лесу на тачке под навозом и ровным счетом ничего не мог вспомнить о том, как же оказался в данных обстоятельствах…
Я невольно улыбнулся при этом воспоминании и поднял голову.
Где–то слева послышался шум шагов по гравию. По дорожке шла женщина.
Мои глаза расширились от восхищения. Поистине это был экзотический фрукт, это был персик. Тонкая, стройная, превосходно сложенная, с легкой походкой. Шатенка лет тридцати двух, эта красавица несомненно принадлежала к аристократическим кругам столицы. На ней элегантно сидела серая фланелевая курточка, под которой виднелась голубоватая рубашка с белыми полосками. Серая шляпка и модные шведские туфельки дополняли туалет.
Она медленно приближалась ко мне, идя по другую сторону той дорожки, у которой я сидел.
Внезапно мне в голову пришла мысль попытаться организовать знакомство с помощью какого–либо из моих испытанных приемов. Возможно, это могло показаться не особенно умным и тактичным, но, во всяком случае, было перспективно. Так или иначе, раздумывать уже было некогда.
Когда она находилась примерно в двадцати ярдах от меня, я тяжело поднялся, весьма неловко и неуклюже переступил через скамью и тотчас повалился наземь, издав невнятное болезненное восклицание. Затем, с трудом приподнявшись и стоя, как аист, на одной ноге, я тщательно изобразил на своем лице невероятное страдание.
Она клюнула на эту мистификацию и, подойдя ко мне, заботливо осведомилась:
— Вы ушиблись?
Я с трудом уселся на край скамейки и сказал:
— Боюсь, что я вывихнул ногу или ушиб ее о камень. Боль ужасная.
Она взглянула на меня парой своих очаровательных глаз. Они были карие, искристые, таинственные, а взгляд спокойный, ровный. Я почувствовал, что эта женщина обладает какой–то особой притягательной силой, источник которой я не мог объяснить.
Улыбаясь, она сказала:
— Мне очень жаль, но это иногда случается с людьми, которые бродят по площадке, не имея к гольфу ни малейшего отношения.
В глубине моего сознания начала было возникать мысль о явной неправомерности такого замечания по отношению к совершенно незнакомому человеку. Но цель, которую я ставил перед собой в данный момент, была выше подобных соображений, и я ограничился лишь крайне невнятным:
— Как же?.. Как же…
— А так, — сказала она. — Эта площадка предназначена только для членов местного клуба.
— Как же вы можете знать, член я этого клуба или нет?
— Конечно, может быть, вы и являетесь членом клуба, но я никогда не видела вас прежде.
— Однако я тоже никогда прежде не видел вас. Кстати, не можете ли вы помочь мне?
Она присела на другой конец скамьи.
— Собственно, что вы имеете в вицу?
— Видите ли, я не в состоянии ступать левой ногой. Я вывихнул ее или ударил. А она у меня и без того повреждена, и потому новый удар или вывих довольно опасен.
— Разумеется.
— И мне обязательно нужен доктор.
Она вздохнула, вынула из сумочки портсигар, достала сигарету и предложила мне. Я закурил.
— Вы не выглядите беспомощным человеком, — сказала она.
— Вполне возможно, — согласился я. — Однако все дело в том, что мне нужно добраться до доктора. Я предполагаю, что у меня вывихнут один из суставов. Со мной это бывало и в прошлом, и доктора довольно легко их мне вправляли.
Она улыбнулась. Улыбка делала ее сверхочаровательной.
— А как же вы намерены решить эту задачу?
Итак, она склонялась поддержать игру.
— Это довольно легко, — сказал я живо. — Если вы одолжите мне вашу тросточку, я попробую, хромая, добраться до своей машины. Правда, вряд ли я смогу вести ее. Больно будет нажимать на педали.
— А где ваша машина?
— Недалеко от ворот. Справа, по ту сторону шоссе.
— Мы сможем проделать все это проще, — заметила она. — Если вы дадите мне ключ от машины, я подгоню ее к воротам. Но вам придется добраться туда через эту площадку. Затем я доставлю вас в ближайшую лечебницу.
— Благодарю вас, — проникновенно сказал я. — Если бы было необходимо еще раз вывихнуть ногу, чтобы иметь возможность получить помощь от человека такой прекрасной души, как вы, то я ни на одну секунду не задумался бы проделать это!
Она приподняла брови.
— Так–так… Я понимаю ваши слова в том смысле, в каком, надеюсь, они были сказаны, — то есть как простую вежливость.
— Прошу вас не сомневаться в этом.
— Между прочим, кто вы?
— Разрешите представиться: моя фамилия Келлс. Майкл Келле.
— Миссис Вейл.
— Чрезвычайно рад, миссис Вейл! — сказал я совершенно искренне.
Она передала мне свою трость, и я начал медленное передвижение к воротам, сильно прихрамывая и изредка подавляя глухие вздохи.
Она шла рядом со мной, готовая поддержать меня в любую минуту в случае падения.
Возле ворот она быстро пошла к машине с переданным мной ключом, а я с удовольствием наблюдал за ее легкой походкой и думал, что не совсем хорошо так глупо шутить с приятной женщиной. Но что иное я мог сделать? Должен же я был как–то и с чего–то начать.
Вскоре она подогнала машину к воротам и помогла мне влезть в нее.
На окраине Доркинга мы остановились у найденного, нами дома одного из докторов.
Дорога до этого места заняла у нас всего лишь несколько минут, в течение которых мы оба хранили молчание.