— И как долго я должен буду висеть у нее на хвосте?
— До тех пор, пока что–нибудь не случится, — сказал я.
— Вы думаете, что–нибудь случится?
Я кивнул головой.
— И какого рода может быть случай?
— Вопрос логичный, но вразумительно ответить на него не могу. Здесь может быть вот что. Кто–нибудь может что–либо предпринять против нее. Кто–нибудь может попытаться следить за ней, наконец, обойтись с ней дурно.
— Так, — сказал Фриби, — вы хотите держать ее под наблюдением и в нужную минуту обезопасить? Должен ли я в минуту опасности открыто прийти ей на помощь?
— Не совсем так. Задача здесь в другом. Во всех подобных случаях, если, конечно, они будут иметь место, а я думаю, что да, во всех таких случаях. ваше главное внимание должно быть обращено не на ее защиту, а на слежку, на выслеживание до конца того, кто ею чрезмерно заинтересуется.
— Я, кажется, начинаю понимать.
— Это хорошо. Мне жаль, что все это еще так неопределенно, но это именно так, и это единственный пока что вид наших возможных действий.
— Хорошо, — сказал он. — Не сомневаюсь, что все будет так, как надо.
Он допил свое виски, надел шляпу и ушел.
Мне он определенно понравился.
Я выпил коктейль и просмотрел свежие газеты. Новости были совсем неплохими. Похоже, что война медленно, но верно шла к концу и судьба Европы должна решиться не долее чем в течение года. Это было бы очень хорошо, так как я чувствовал себя просто больным от войны. Война сковывала развитие моих специфических способностей, глушила их. А может быть, наоборот? Может быть, она чересчур сильно их развивала? Так или иначе, твердой уверенности в том, в какую сторону она воздействовала на них, у меня не было, но зато я был полностью уверен в том, что война делала меня больным.
Покончив с чтением, я отправился на Киннаул–стрит.
Остановившись у дома № 23, я задумался, почему Сэмми взбрело в голову остановиться именно здесь? Прежде он всегда располагался в отеле, а к меблированным комнатам чувствовал отвращение.
Я нажал кнопку звонка и подождал. Никакого ответа. Казалось, что в доме никого не было.
Я толкнул дверь, и она тотчас распахнулась. Тетушка, видимо, была весьма доверчивой особой.
Я вошел в холл, закрыл за собой дверь и крикнул:
— Тетушка!
Ни звука в ответ.
Я поднялся по лестнице и вошел в комнату Сэмми.
Комната была прибрана и подметена. Два чемоданчика, принадлежность которых Сэмми я тотчас заметил, стояли на подставке для дорожных вещей, а его одежда, тщательно вычищенная, висела у кровати.
Закурив сигарету, я принялся бегло осматривать одежду Сэмми.
Мое внимание привлекла небрежно подшитая подкладка
пальто. Это было странно, так как Сэмми всегда щепетильно относился к своей одежде и являл собой образец аккуратности.
Не требовалось большого труда, чтобы догадаться, в чем тут дело.
Я вышел в коридор, поднялся на этаж выше и осмотрел другие комнаты. Все они были красиво обставлены. В большой комнате, расположенной над комнатой Сэмми, висел портрет тетушки в изящной рамке. Я подумал, что она действительно приятная женщина, которую мне обязательно придется навестить. Еще подумал о том, кто же делал всю работу в доме. Не сама же тетушка!
Я спустился на второй этаж, закрыл дверь спальни Сэмми, спустился на первый этаж и прошелся по комнатам. Все они были пусты.
Закрыв за собой парадную дверь, я вышел на улицу.
«Тетушке, пожалуй, не следовало быть столь доверчивой, — подумал я. — А может быть, это и не ее дом?»
В «Гей Сиксти Клаб» я прибыл без пяти девять и, остановившись на противоположной стороне улицы, принялся наблюдать за входившими в клуб.
Через несколько минут хорошо одетая девушка, по–видимому, та, которую я поджидал, появилась со стороны площади Беркли и вошла в клуб.
Она была среднего роста, стройная и держалась с большим достоинством.
Я перешел улицу и вошел в клуб. Девушка уже сидела в углу бара и пила джин.
Я подошел к ней.
— Добрый вечер. Не ищете ли вы случая встретиться со мной?
Она улыбнулась. Со своей искусно–имитируемой наивностью и некоторой робостью — этот имидж свойствен большинству наших секретных агентов прекрасного пола — она была очаровательна.
— Думаю, что да, — ответила она. — Вы мистер Келле? Не так ли?
— Это верно. Кто вас направил ко мне?
Она назвала Старика.
Я заказал себе виски и ей еще джина.
— В данный момент я не располагаю большим временем для беседы, — начал я. — Дело заключается вот в чем. Недалеко отсюда есть улица — Верити–стрит.
В № 16, на втором этаже, проживает женщина, именующая себя Джаниной. Довольно привлекательная. Я почти ничего о ней не знаю, но хотел бы знать больше. Надо выяснить, когда она здесь появилась, что делает, откуда берет средства на жизнь и прочее. Вероятно, кое–что можно будет вытянуть из ее соседей.
Протянув ей полоску бумаги с моим адресом и номером телефона, я добавил:
— Запомните это и затем выбросьте. Когда будет что сообщить мне, позвоните. Кстати, как ваше имя?
— Элисон Фредерикс, — ответила она и добавила, что все поняла и, как только что–нибудь выяснит, немедленно сообщит мне.
Она выглядела весьма исполнительной и толковой девушкой. Впрочем, Старик никогда и не пользовался услугами тех, кто не обладал хотя бы этими качествами.
Покончив со своим джином, Элисон поднялась.
— Итак, я иду работать, — сказала она и, поколебавшись с секунду, спросила: — Полагаю, это одно из тех дел, которые требуют осторожности?
— Вы были бы поражены, если бы узнали, в какой степени должны быть осторожны. Надеюсь, вам нежелательно сломать себе шею?
На ее лице появилась легкая гримаска.
— Нет, мистер Келлс, конечно, нежелательно. Между прочим, мне хотелось бы, чтобы вы знали, как я рада тому, что мне позволили работать с вами. Я думаю, что это большая удача.
На это я ничего не ответил. Я тоже надеялся, что дело пойдет к большой удаче, но тем не менее имел некоторые основания для сомнений.
Когда она ушла, я выпил еще виски с содовой и затем отправился в Беркли.
Не успел я пробыть там и двух минут за занятым мною столиком, как появилась миссис Вейл.
Она сразу же заметила меня и направилась ко мне.
Одета она была восхитительно и выглядела прекрасно. Жизнерадостная улыбка усиливала ее очарование.
Я заказал ей выпить и предложил сигарету.
Когда официант ушел, она сказала:
— Мистер Келле, я должна признаться, что в какой–то степени заинтригована вами.
— Это меня радует сверх всякой меры, — ответил я галантно.
— Думаю, однако, что вы и сами это знаете и догадываетесь о причине, побудившей меня согласиться пообедать с вами сегодня вечером.
— Чтобы сделать меня безмерно счастливым? — восторженно глядя на нее, осведомился я.