— Нет. Чтобы удовлетворить свое любопытство.
— Все равно я чрезмерно рад слышать, что вы заинтригованы мной. Любой мужчина был бы счастлив, заинтриговав такую прекрасную женщину, как вы… И такую умную.
Я улыбнулся ей.
Она прищелкнула языком и сказала:
— Вы должны уяснить себе то, что, по моему мнению, вывих вашей ноги является чистейшей фикцией.
— Вот так сюрприз!
— С самого начала я сомневалась в этом. И вот десять минут назад я остановила свой кэб по ту сторону улицы и имела возможность наблюдать за вашим шествием со стороны «Гей Сиксти». Ни малейших признаков хромоты!
Я пожал плечами.
— Что ж, в таком случае мои способности к восстановлению находятся в хорошем состоянии. Только и всего. Правда, здесь сыграл свою роль двухчасовой массаж, который я делал по предписанию врача. Но если даже моя нога и находится в неожиданном для вас отличном состоянии, то, полагаю, это не может вас особенно сильно огорчать?
Мы перешли в главный зал и с аппетитом пообедали, отдавая должное превосходно приготовленным блюдам и оживленно беседуя о всяких пустяках.
Минут через десять мы уже называли друг друга по имени.
Должен признаться, что я с большим интересом слушал ее. Она обладала острым язычком и сообразительностью. Ее меткие замечания были полны юмора, что придавало особую прелесть ее болтовне.
Теперь, когда я присмотрелся к ней поближе, я смог убедиться, что она действительно обладала исключительной привлекательностью. Ее глаза отличались приятным блеском, а звук ее мягкого, своеобразного тембра голоса как–то особенно волновал.
Когда мы пили кофе, я вновь подумал о той роли, которую готовил для этой столь милой женщины, и той легкости, с которой я намеревался поставить ее в весьма и весьма опасные положения, ежеминутно могущие возникнуть в острых столкновениях с пока невидимыми, но уже осязаемыми, не знающими снисхождения врагами. Но тут же я про себя улыбнулся. Мысль о том, что я начинаю считаться с чем–то и с кем–то помимо интересов дела показалась мне забавной. В какой–то момент, правда, я спросил себя, а не могу ли я оказаться влюбленным до потери всякого соображения? Должен сознаться, что эта мысль не была мне неприятной. Но тут же я подумал о страшных проклятиях Старика, которые он не замедлил бы призвать на мою бедную, лишившуюся разума голову.
В начале одиннадцатого миссис Вейл собралась уходить.
Швейцар подал ей кэб.
Я стоял на мостовой, опираясь одной ногой на подножку кэба, и глядел на нее через открытое окошко.
Внезапно и почти неслышно она сказала:
— Вы чуточку, совсем немножко, негодяй. Не так ли, дорогой Майкл?
Я изобразил на своем лице полнейшее недоумение.
— Дорогая Бетина, я шокирован. Никогда бы не подумал, что такой прелестный ротик может выговорить такое грубое слово. А вы даже улыбаетесь, произнося его. Однако почему же я немножко негодяй?
Она состроила недовольную гримаску.
— С самого начала вы прекрасно понимали, что если я пришла пообедать с вами, то это значит, как я уже вам говорила, что я немножко очарована вами. Однако вы умело позаботились о том, чтобы ничего не сообщить о себе. Вы весьма ловко уклонились от всех моих вопросов на этот счет.
— Позвольте…
— Не сделав ничего, чтобы удовлетворить мое любопытство, вы покидаете меня, даже не спросив, сможете ли вы повидать меня вновь.
— Но…
— Я ужасно разочарована, Майкл. Для мужчины, который выглядит так интригующе…
— Да дайте же мне сказать слово, Бетина!
— А что вы можете сказать?
— Послушайте, Бетина. Я имею достаточно оснований для того, чтобы не спрашивать, смогу ли я вас снова увидеть или нет. Я совершенно уверен в том, что если я этого не сделаю, то это сделаете Вы.
При этом я изобразил на своем лице как можно более приятную улыбку.
Она тяжело вздохнула.
— Дерзость, превосходящая все возможные границы… Хорошо… Вы найдете мой адрес в телефонной книге. Приходите как–нибудь вечерком на чашку кофе. Около половины седьмого.
— Вы очень добры, Бетина.
— Не совсем… Но я все еще хочу удовлетворить свое любопытство и намереваюсь сделать это как можно быстрее.
— Вы очень милы, Бетина. И вы должны знать, что я стремлюсь к вам всей своей душой. И если бы этот ваш кэб не загораживал весь проход у Беркли, то я сказал бы вам одну–две вещи, касающиеся вас.
— Что же?
— Я сказал бы о ваших глазах, о вашем нежном певучем голосе, о… вы сами знаете…
Она вновь вздохнула.
— Вы не только интригующий, вы ужасно опасный человек, Майкл. Эти же слова вы повторяли сотням женщин.
— Как вы можете…
— Не перебивайте! Я думаю, почему я всегда попадаю под очарование мужчин, подобных вам… Хорошо, дорогой Майкл… Приходите навестить меня. Спокойной ночи!
Кэб двинулся в направлении площади Беркли.
На противоположной стороне улицы, наискось от клуба, я заметил Фриби в двухместной черной машине.
Спустя несколько секунд машина Фриби медленно двинулась вслед за кэбом.
Итак, все было в порядке.
Я зажег сигарету и пошел по Пикадилли к себе в отель.
Около часа ночи задребезжал телефон.
Я мгновенно приподнялся на кровати и схватил трубку.
Это был Фриби. Он сообщил:
— Вы были правы относительно вашей знакомой. Она проехала через площадь Беркли, а затем оказалась на Чарльз–стрит. Здесь она остановилась у большого блока № 34. К счастью, я заметил, что кэб замедляет ход, и вовремя свернул в переулок. Я был рад этому. На ее хвосте оказалось другое такси. Из него вышел худой, довольно высокий мужчина. Он отпустил такси, осмотрелся по сторонам и скрылся в темном подъезде по другую сторону улицы. Почти тотчас же к этому темному подъезду подкатила двухместная, спортивного типа машина. Ее вела женщина. Она уверенно вошла в темный подъезд и оставалась там не более минуты. Затем она перешла улицу и скрылась в парадной дома № 34, куда перед тем прошла ваша знакомая. Последовать за ней я не мог, так как это парадное находилось под наблюдением высокого человека. Выйдя из машины, я подошел к самому углу дома, скрываясь за решеткой. Это дало мне возможность разглядеть мельком женщину в свете домового фонаря. Она среднего возраста, довольно миловидная, хорошо одета, с кошачьей походкой. Но рассмотреть сколько–нибудь подробно ее лицо мне не удалось. Минут через пятнадцать или двадцать к дому № 34 подъехал пустой кэб, видимо, вызванный по телефону. Кэб, на котором прибыла миссис Вейл, уехал пустым еще раньше. Еще минут через десять из дома вышла женщина, о которой я только что упоминал, и села в свою двухместную машину. Тотчас же из темного подъезда вышел высокий худой человек, быстро подошел к ее машине и занял в ней место рядом с женщиной. Машина тронулась и начала медленно отъезжать от дома. В этот момент из парадной вышла миссис Вейл. Она села в кэб, очевидно, назвала свой адрес, и кэб, легко обогнав двухместную машину, двинулся, как оказалось, прямо к ее дому. Двухместная машина прибавила ход и все время висела на хвосте у кэба. Кое–как мне удалось, надеюсь, незаметно, проследить обе машины до самого дома вашей знакомой. Там миссис Вейл отпустила кэб и вошла в дом. Двухместная машина замедлила ход возле этого дома, но, не останавливаясь, двинулась дальше. Не решаясь оторваться от объекта своего наблюдения, я медленно проехал с полсотни ярдов, осматривая местность. Заметив неосвещенный открытый двор, я въехал в него, оставил там машину и направился на улицу. В ту же секунду я заметил двухместную машину, шедшую в обратном направлении с потушенными фарами. Двигалась она медленно, как бы осторожно. Я едва успел отпрянуть в тень за выступ ворот. Машина медленно еще раз прошла мимо дома вашей знакомой и затем исчезла. Преследовать машину, очевидно также занятую слежкой, на пустынной улице я не решился. Разобрать ее затемненный номер оказалось тоже невозможным. Вот и все. До настоящей минуты больше ничего не случилось.