В семь часов я переоделся, выпил немного виски с содовой, выкурил сигарету и направился на Верити–стрит.
В тот момент, когда я, стоя перед дверью, нажимал на кнопку звонка, мне в голову пришла мысль о том, что вряд ли я вообще увижу Джанину; птичка давно могла улететь.
Входная дверь открылась, и я поднялся наверх.
Обе двери в квартиру Джанины были закрыты.
Я постучал и, держа шляпу в руке, терпеливо ждал.
Совершенно непонятным образом меня охватило волнение при мысли о том, что через несколько секунд я смогу встретиться с Джаниной. Подобное ощущение я сам себе не мог объяснить. Бетина была права, утверждая, что я привык рассказывать сказки десяткам женщин. Это, конечно, верно. И проделывал я это отчасти потому, что интересы моего дела нередко диктовали необходимость подобных сказок, а отчасти и потому, что мне это нравилось. И все–таки я не мог понять, почему же всякий раз, когда я приходил на Верити–стрит, меня охватывало какое–то особенное ощущение ожидания. Ощущение, которое вызывало необъяснимое волнение и даже какую–то несвойственную мне дрожь. Однако не время было об этом размышлять.
Дверь, наконец, открылась, и на пороге появилась Джанина.
Она держалась за ручку двери и загораживала вход в гостиную.
Видно было, что она как раз собиралась уйти из дома. Одета она была со вкусом. Замечания Элисон Фредерикс полностью оправдывались. Черный плащ, с особенной легкостью наброшенный на плечи, был произведением большого мастера. Голубая блузка из мягкого шелка выгодно подчеркивала красивые линии фигуры Джанины, а бриллиантовые клипсы эффектно сверкали. Ее ботинки были последним криком моды. Маленькая черная шляпка дополняла наряд.
— О, мой бог! Итак, вы опять? — воскликнула она своим низким, чуть хрипловатым голосом.
Я улыбнулся ей как можно нежнее.
— Очень жаль, что надоедаю вам. Но что вы собираетесь делать — говорить со мной или прогнать меня?
Она вздохнула и убрала руку с двери, слегка пожав плечами и взглянув на меня так, как если бы я был шкодливым котенком.
— Почему это я должна с вами разговаривать? И о чем мы можем с вами говорить?
— О Сэмми.
— Но это бессмысленно. Я уже вам сказала все, что о нем знала.
Я вздохнул и заметил вежливо:
— Трудная задача.
— Бог мой! Вы чересчур настойчивы. Ну хорошо. Покончим с этим. Зайдите, мистер… мистер…
Она выжидающе взглянула на меня, но я молча прошел в комнату, так и не сказав своего имени.
— Я не знаю, как вас зовут. Когда я спросила вас об этом в прошлый раз, вы сказали, что, может быть, Санта Клаус. Вы обладаете странным чувством юмора. Не так ли?
Я закрыл за собой дверь, положил шляпу на кресло и ответил:
— Послушайте, Джанина. Я действительно могу быть очень надоедливым. Но, с другой стороны, я весьма приличный парень, в чем вы не преминете убедиться, как только узнаете меня поближе.
Она взяла из стоявшей на камине коробочки сигарету и закурила. Ее движения были грациозны и уверенны.
Мне доставляло удовольствие наблюдать за ней.
— Суть дела в том, что я не имею особого желания узнавать вас, — проговорила она.
— Верю, но, возможно, придется. Не исключено и то, что я, как призрак, всегда буду с вами.
Она взглянула на меня сквозь кольцо дыма и сказала:
— Мистер Кто–бы–вы-ни–были, я как следует позабочусь о том, чтобы вы никогда не были со мной. Я уже устала от вас.
Улыбнувшись, она добавила:
— Я вам еще кое–что скажу. Я также могу быть упрямой и грубой.
— Вполне верю, Джанина. Женщина, такая прекрасная, как вы, и достигшая того, чего вы уже достигли, не может с большой легкостью переносить длительного пребывания в парочке меблированных комнат на Верити–стрит. Тем более из–за того, что кто–то в чем–то ошибся. А когда дела идут плохо, то прекрасная леди порой бывает склонна к тому, чтобы стать и упрямой, и грубой. Порой она слепо наносит удары во всех направлениях, но преуспевает лишь в том, что сама себя бьет. Будьте рассудительной и принимайте все это спокойно.
Когда после паузы она заговорила, я услышал в ее голосе первый намек на страх.
— Удивительно, почему вы воображаете, что имеете право быть таким дерзким? Мне самой непонятно, почему я не попросила вас уйти сразу.
— Я вам объясню. Это потому, что вы испытываете страх. Я незнакомец, а в данный момент вы опасаетесь незнакомцев.
— Вы явились сюда обсуждать со мной вопрос о незнакомцах?
— Не совсем.
— В таком случае не будете ли вы столь любезны сообщить, что, собственно, вы хотите? Я как раз собираюсь уходить и очень занята. Не можем ли мы ускорить это интервью?
— Разумеется.
Во время беседы с Джаниной я решил придерживаться той линии, которая была подсказана мне белолицей крысой. Подобная линия, казалось мне, сможет дать шанс на острую реакцию.
— Послушайте, — сказал я вкрадчиво, — Сэмми Кэрью был одним из моих хороших друзей. Я знаю, что последним местом, которое он посетил перед своей гибелью, было это помещение. Вы подтвердили это обстоятельство. Теперь я хочу выяснить одну–две детали относительно Сэмми.
— Что же именно?
— Вы сказали, что Сэмми покинул вашу квартиру рано утром.
— Да.
— Хорошо. Зачем он сюда приходил?
Она взяла сигарету, затянулась и в свою очередь спросила:
— А как вы думаете?
— То, что я думаю, ровным счетом ничего не значит. Я задаю вопрос, и вы либо пожелаете на него ответить, либо нет. Зачем Сэмми приходил сюда?
— Зачем мужчина, подобный Кэрью, посещает женщину? Что вы об этом думаете?
— Ничего.
— Вы так наивны?
— Напротив, совсем наоборот. Сэмми действительно обладал прекрасным вкусом. Но в данном случае…
— Что?
Я не верю вашему объяснению.
— Не думаю, чтобы меня особенно заботило то, чему вы верите и чему нет. Не можете ли вы сказать мне, почему вы сомневаетесь в моих словах?
— Постараюсь объяснить. Я пришел сюда потому, что белолицый джентльмен сообщил мне, что вы и Сэмми покинули «Пучок перьев» незадолго до того, как туда прибыл я. Вы же, напротив, сказали мне, что Сэмми ушел от вас рано утром и что он был убит авиабомбой на площади, неподалеку отсюда.
— Все это нетрудно проверить, не так ли? Вы были в морге на Эльвастон–стрит и видели его.
— Понимаю… Итак, вы знали, где они настигли его. Вы отправились туда, желая убедиться, что он действительно убит. Или чтобы выяснить что–либо еще?
Она недовольно поморщилась, поняв, что в ее защите образовалась небольшая брешь, в которую я попытался проникнуть.
— Я туда не ходила. Что я там могла найти, если бы пошла?
— Вы могли поискать кое–что из того, что Сэмми имел при себе в момент гибели и что интересовало вас троих.
Она взглянула на меня.
— Я вас не понимаю. И не только это, но и многое из того, о чем вы толкуете. Каких «троих»?