Я продолжал стоять у освещенного парадного, погрузившись в воспоминания о той ночи. Все действия Сэмми подчеркивали его явное нежелание заниматься делом и очевидное намерение не дать мне возможности установить с ним необходимый контакт.
Я припоминал, и в памяти всплывали лица членов той ночной компании. То одно, то другое… То смутно, то яснее… Вот лицо очень привлекательной женщины. На ней было василькового цвета платье… О, так это же была Джанина! Да, теперь я это ясно припомнил. Несомненно, то была Джанина и, возможно, именно это было причиной странного поведения Сэмми. Он знал ее и знал, почему и зачем она там была. Именно тот факт, что она присутствовала там, вынудил его держаться подальше от меня. Да, так оно и было!
И вот по ту сторону улицы, в одном из темных подъездов, притаилась Джанина. Она внимательно наблюдает за мной. Хотел бы я знать, в какой степени она замешана в убийстве Сэмми. Что случилось в ту ночь после вечеринки? Кто же из них и как расправился с Сэмми?
Я непроизвольно сжал губы и подумал:
«Браво, детка! Пока продолжайте вашу игру. Но прежде чем вы доберетесь до меня, вам придется испытать на собственной шкуре, что такое нокаут!»
Глава 4 Элисон
Я медленно сошел с тротуара, разжег погасшую сигарету и как бы нехотя двинулся по освещенной стороне улицы.
Шел я очень неторопливо, зная наверняка, что где–то в тени за мной следует Джанина.
Она была далеко не глупа, и кто–то, вероятно, научил ее надевать резинки на высокие каблуки, так как я не мог уловить ни малейшего звука ее шагов на тихой и безлюдной улице.
Тем временем я ломал голову в попытках уяснить ту роль, которую играла Джанина, и проникнуть в тайну ее загадочного поведения.
Я представил себе, что, возможно, Джанина в этот момент думает о том же, следуя за мной. Мы оба охотились друг за другом, но пока бегали по замкнутому кругу, и никто из нас не знал многого о другом, хотя каждый и пытался раскрыть тайну соперника.
Интересно, что подумал бы обо всем этом Старик? Я еще не предполагал информировать его об этом малопонятном периоде состязания. В ответ я выслушал бы немало язвительных замечаний. Следовало подождать чего–либо более реального, а оно, видимо, надвигалось.
Я свернул на Чарльз–стрит и пошел в направлении Беркли–стрит. Там я пересек площадь и возле Хей Хилла вошел в телефонную будку.
Я набрал номер Фриби и слушал гудки, досадуя, что его нет на месте.
Вдруг в телефонной трубке послышался его голос, и я сразу успокоился.
— Это Келлс. Вы можете покинуть миссис Вейл. Я оставил следить за ней другого человека.
— Понял, — ответил Фриби. — Есть еще что–нибудь?
— Да. В настоящий момент за мной увязался очаровательный хвост. Это леди по имени Джанина. Она живет на Верити–стрит, 16. Кажется, она в чем–то меня подозревает и ведет за мной слежку. Вам следует сейчас же переключить свое внимание с Вейл на Джанину. В данный момент вы могли бы побывать в ее квартире. Не можете ли вы проникнуть в нее без того, чтобы поднять на ноги всех соседей? Она занимает две комнаты — спальню и гостиную — на втором этаже. Там есть черный ход, и я думаю, он является самым легким путем для проникновения в ее квартиру. Если вы увидите, что проделать это без большого шума нельзя, то оставьте до более подходящего случая. Шум здесь для нас крайне нежелателен.
— Я понял. На что надо обратить внимание?
— Бумажки, записки, всякая подходящая нам мелочь.
— Каким примерно временем я располагаю?
— Не менее часа, я думаю. Если что–нибудь случится — сразу сообщите. Буду у себя часа через полтора. Пока.
Он также сказал «пока» и повесил трубку.
Я вышел из телефонной будки, прошел до угла и завернул на Довер–стрит. Как только я оказался за углом, я тотчас же вошел в первое попавшееся парадное и, стоя там с потухшей сигаретой, принялся поджидать.
Не прошло и минуты, как мимо моего парадного прошла Джанина. Она двигалась очень быстро и в то же время грациозно и неслышно. На каблучках ее туфель действительно были надеты резинки, и она, видимо, знала свое дело.
Я позволил ей пройти мимо меня с десяток ярдов, вышел из парадного и бесшумно догнал ее.
— Добрый вечер, Джанина! Как поживаете? Это ваша обычная прогулка или, быть может, по той или иной причине ищете меня?
Она остановилась и повернулась ко мне, сохраняя полное присутствие духа.
— О, это вы?
В ее голосе чувствовалось вполне естественное удивление и ничего больше.
— Да, это я. Вы удивлены, увидев меня? Вы вовсе не следили за мной весь вечер? Чего же вы хотите, дорогая?
— Не думаю, чтобы я хотела чего–либо особенного, кроме стаканчика прохладительного. Я с удовольствием выкурила бы сигарету и выпила чего–нибудь.
Я подумал: «Да, у вас хорошие нервы, бэби. Но что же вы замыслили?»
— Отлично, — сказал я. — Это нетрудно организовать. Пойдемте со мной. Думаю, что знаю, где мы могли бы посидеть и выпить, даже если это будет и немного позже обычного. Не правда ли, чудесный вечер?
— Полагаю, вы правы.
Мы направились по Довер–стрит. Никто из нас не произнес больше ни одного слова.
После довольно продолжительного молчания Джанина не выдержала, чуть дрогнувшим голосом она сказала:
— Вы знаете, что рано или поздно кто–то начнет разговор. И я думаю, кто же из нас это сделает.
— Я отвечу вам, Джанина. Это должны сделать вы. Я вовсе не намерен делать то, что не желаю. А вот вы обязаны это сделать, и немедля.
— Это почему же?
— И это я скажу вам. Вы кое–что сделали с Сэмми. Должен вам сообщить как твердо установленный факт, что Сэмми вовсе не был жертвой авиабомбы. Он был убит. Кто–то застрелил его.
Казалось, эта новость не особенно взволновала ее. Она сказала:
— О, неужели? Но в таком случае этот факт отрицает то, что я общалась с ним последней. Не так ли?
— Совсем нет. Если даже история белолицего и была неверна, если даже ваша собственная версия была правильна и если, наконец, Сэмми покинул вашу квартиру рано утром, вы все же были последним лицом, которое он видел при жизни.
— Следовательно, — сказала она, — вы предполагаете, что он, оставив мою квартиру, направился прямо на площадь. И вы уверены, что перед этим он никуда больше не заходил?
— Я ничего не предполагаю. Я интересуюсь только фактами. Некоторые уже есть, а скоро появятся и новые. Можете не сомневаться в том, что очень скоро на поверхность выплывут такие, за которые я уцеплюсь мертвой хваткой и которые, как прожектор, осветят тайну убийства.
Джанина. прищелкнула языком и сказала:
— В таком случае это становится ужасно интересным. Мне бы очень хотелось, чтобы вы таки скорее раскрыли эту тайну. И убедились бы, что ваши подозрения на мой счет развеяны как дым.