— Чудесно. Итак, пока, Бетина.
Наступила маленькая пауза. Затем она произнесла каким–то хриплым голосом, в котором чувствовались слезы:
— Спокойной ночи, дорогой.
Я повесил трубку.
Выпив стакан холодной воды, я попытался наскоро обдумать весьма странную новость. Кто же мог вызвать Элисон по телефону? Сомнительно, чтобы кто–нибудь смог так имитировать мой голос. Это не исключено, но маловероятно. Могло быть и гак, что кто–то говорил от моего имени. Вполне могло быть… И тотчас в голове у меня возник образ Джанины — леди с резинками на каблучках, которая весь вечер вела за мной слежку, которая отлично знала, что я посетил Бетину и вполне могла знать, что и Элисон зашла туда к ней. Так или иначе, очень вероятно, что в этом трюке активно участвовала Джанина. Но тогда надо будет признать, что по отношению к Джанине я был слишком деликатен. Я даже не счел необходимым организовать непрерывное наблюдение за ней и предоставил ей полную свободу для вредоносных действий. А если сейчас позвонить Старику? Он, конечно, легко сможет набросить на нее сеть. Это верно. Но нет. От звонка к Старику я тут же отказался. Частью традиции в нашей нетривиальной профессии было то, что мы вели игру самостоятельно, избегая втягивать других людей без крайней на то нужды. Кроме того, в данном случае я был уже убежден, что ничего хорошего в этом загадочном трюке не могло быть. И не знал, действовала на этот раз Джанина одна или совместно с Бетиной и еще кем–либо.
Я выпил с полстакана виски с содовой, зажег сигарету, присел в кресло и попытался сосредоточиться. Очевидно, Элисон не являлась в этом трюке самоцелью. Скорее всего, через нее пытались добраться до меня. И если это так, а это было наиболее вероятным, то, следовательно, Элисон может в данный момент находиться в весьма критическом положении. Агенты Гиммлера довольно изобретательны по части добывания сведений. Что–то надо было предпринимать.
Я начал одеваться, чувствуя, что жизнью совсем недоволен, а ходом дела еще меньше.
В самом деле, я предполагал, что с Элисон Фредерикс, наблюдающей за Бетиной, с предприимчивым Фриби, следящим за Джаниной, со мной самим, изучающим дело со всех сторон, я смогу в ближайшие дни вскрыть такие факты, которые послужат мне отправной точкой для расследования его до конца. Но все повернулось иначе.
Бетина, например. Я предполагал использовать ее в качестве приманки для ловли рыбки, но вскоре очутился у нее же под колпаком. Джанина оказалась на деле куда умнее, нежели я мог это предполагать. А тетушка? Какова ее роль? Что она делает? Не исключено, что и она выкинет какой–нибудь номер.
Тут, правда, я с большим облегчением вспомнил о белолицем. По крайней мере, хотя бы одного опасного противника мне удалось ликвидировать. Иначе он тоже мог бы предпринять что–либо.
Я быстро закончил одеваться, но, прежде чем выйти на улицу, решил еще раз продумать возможный план действий.
Намюр–стрит была мне незнакома. Разумеется, полученный мною адрес — Намюр–стрит, 27 — может оказаться чистейшей фикцией. Однако проверить следует. Немедленно и тщательно. Этот адрес также может оказаться западней для меня. Вероятность этого в данный момент очень мала, но…
Я вынул из столика маузер и сунул его в специальный карман под левой рукой. С ним я чувствовал себя спокойнее.
Я вспомнил о Фриби. Он мне не звонил, следовательно, ничего любопытного в квартире Джанины он не нашел и в настоящий момент должен быть у себя.
Через некоторое время мне удалось вызвать его к аппарату.
Он подтвердил мое предположение о нулевых результатах осмотра квартиры Джанины и хотел было перейти к подробностям.
— Послушайте, Фриби, — перебил я его, — есть новое срочное дело. Немедля оденьтесь и отправляйтесь на Намюр–стрит, 27. Знаете такую?
— Слышал, что есть такая маленькая улица, но где она…
— Хорошо, узнаете. Я тоже не знаю, где она. Дело в следующем. Примерно с час тому назад кто–то от моего имени вызвал туда нашу сотрудницу из квартиры Бетины, а затем Бетина сообщила мне этот адрес. Адрес, может быть, фиктивный, а может быть, и нет. Может оказаться и ловушкой. Я немедленно туда отправляюсь. Встретимся с вами в районе дома, где будет удобнее. К дому приближайтесь осторожно, незаметно и смотрите по сторонам.
— Ясно. Сейчас же выхожу.
Я повесил трубку и вышел на улицу. Двинулся сперва в направлении Найтсбриджа. На перекрестке Най–тсбридж с Уилтон–плейс я встретил полисмена Военного резерва и спросил его, не знает ли он, где расположена Намюр–стрит. Он сообщил мне, что Намюр–стрит это небольшой тупичок у Малбри–стрит и находится он в десяти минутах ходьбы.
Я поблагодарил его и направился на Малбри–стрит, размышляя, что место это несколько странное. Ведь все началось с Малбри–стрит. Все началось с «Пучка перьев» на Малбри–стрит. И Джанина снимает квартиру на Вери–ти–стрит, примыкающей к Малбри–стрит. Там же я встретил белолицего и там же в каком–то тупике покончил с ним. Совпадения явно необычные, но вполне допустимые. Однако почему же понадобилось, чтобы Элисон прибыла в какой–то переулок туда же, на Намюр–стрит?
Почти бессознательно я ускорил шаги. Тревожное чувство нарастало с каждым мигом. Короткое знакомство с Элисон оставило у меня весьма хорошее впечатление. Она, несомненно, принадлежала к тем надежным сотрудникам Старика, которые отказываются от различных жизненных удобств ради служения большому и нужному делу. С легкостью необыкновенной они пропускают удобные случаи устроить счастливо свою личную судьбу, проходят мимо заманчивых перспектив, отдавая делу всю свою энергию, опыт, знания, устремления. Разумеется, они прекрасно отдавали себе отчет в важности этого дела, но, и я в этом убежден, они рисковали еще и потому, что это им нравилось.
Я пожал плечами, поймав себя на этих мыслях и подумав, что начинаю становиться сентиментальным. А как раз сентиментальность исключалась в нашей работе. Малейшее ее проявление никогда ничего хорошего не приносило и было абсолютно противопоказано.
Я остановился и закурил, подумав о том, сколько времени провел на всевозможных улицах в течение жизни, занимаясь своим необычным делом. Ночные блуждания успели уже стать моей привычкой.
Попыхивая сигаретой, я двинулся дальше. В голову мне пришла мысль о том, что война, по–видимому, идет к концу, а после ее окончания и моя деятельность претерпит изменения и войдет в более или менее нормальное русло.
В этот момент, как бы отвечая на мои мысли, завыла сирена. Звук ее, то утихая, то усиливаясь, прорезал ночную тьму на минуту или минуты полторы. А еще минуты через две я услышал взрыв «летающего снаряда». Через полминуты другой «летающий снаряд» со зловещим свистом пронесся в черном небе, оставляя за собой огненный хвост. Несколько секунд я следил за его полетом, вполголоса произнося выразительные эпитеты в адрес немцев. Там, где в эту минуту падают эти их снаряды, там убитые, раненые, там трагедии, несчастья. Верно, конечно, что с военной точки зрения это оружие не представляет собой чего–либо особо опасного, но для тех людей, которые, ничего не подозревая, попадают в сферу его действия, оно до крайности мерзко, отвратительно и подло.