Он посмотрел на Фигги, задерживая взгляд. Он протянул кончик пальца, и она подняла свой, чтобы его коснуться. — Мы дали клятву в детстве, — сказал он скучным голосом. — Мы разрезали наши пальцы и прижали их, чтобы кровь смешалась. Теперь мы принадлежим друг другу на всю жизнь, так мы поклялись. Всякий раз, когда один из нас нуждается в другом, независимо когда, независимо от ситуации, мы придем на помощь.
Выражение его лица было слегка смущенным, как будто ему было стыдно, что его поймали за детскими играми, но его отец смотрел на него с теплотой.
— Это настоящая верность, сынок, — сказал он, сжав губы от эмоций.
Генри закатил глаза. — О, ради всего святого! Это была просто глупая игра, когда мы были младенцами. Но Фигги нуждалась во мне, и я не мог ее подвести, — сказал он. Его отец протянул руку к плечу Генри. Генри снова закатил глаза, но не отмахнулся от него.
— У вас была одежда, которую вы привезли из своих путешествий по Египту, но ваши сувениры не включали нечто столь любопытное, как голова Анубиса, поэтому мисс Тивертон вылепила одну из них, используя свои навыки с papier-mâché для создания великолепной головы шакала для вас, — добавил Стокер, продолжая повествование. Генри жалко кивнул. — Мисс Тивертон заслуживает похвалы, — сказал Стокер. — Я не думаю, что такую вещь было бы легко сделать, особенно с первой попытки.
Его взгляд и голос были нежными, но Фигги разразился новыми рыданиями.
— Это была не первая попытка, — сказал Генри с мрачной решимостью. — Она уже делала ее раньше, в Египте. Для Патрика Фэйрбротера.
— С какой целью? — потребовала я.
— Такой же, как у меня — маскироваться под бога, — сказал он нам. Его рука рассеянно опустилась на плечо Фигги. — Отец попросил ее сделать это. Он впарил ей какую-то историю про местное суеверие и неугомонных рабочих. Он сказал ей, что они успокоятся, если будут бояться Анубиса, поэтому Патрик должен был немного прогуляться, взмахнуть руками и вселить в них страх перед старыми богами. Она сделала, как он просил.
— Конечно, она сделала, — сказал Стокер. Она подняла заплаканное лицо и посмотрела на него.
— Я должна была отказаться, — прошептала она.
— Мало кто из нас может противостоять убеждениям любимого родителя.
— Итак, в первый раз Фэйрбротер носил маску, чтобы напугать рабочих, — подтолкнула я.
— Он сказал, что они вышли из-под контроля, и он хотел нанять новых людей из верховья реки, но это вызовет всевозможные проблемы, если он просто уволит их всех. Вот если бы они были напуганы, они б ушли по собственному желанию, и он был бы свободен нанять кого угодно. В то время это имело смысл, — настаивала она.
— Конечно, это так, — успокоил Стокер. — Но если ваш отец и Фэйрбротер проделывали эти трюки в Египте, зачем повторять их здесь?
Выражение лица Фигги стало упрямым. — Потому что я хотела напугать Патрика. Он продолжал маскироваться под Анубиса здесь, в Лондоне, чтобы поддержать историю проклятия. Он притворяется, что считает это смешным, но он действительно хочет, чтобы люди поверили в проклятие. Я слышала, как он сказал, что это привлечет больше внимания к выставке, если люди поверят в эту ерунду. Он ужасен, — сказала она, ее голос чуть не сломался. — Я ненавижу его. Он всегда подыгрывал папе, ведя себя так, будто он член семьи, а он нет. Он нанял прислугу, — сказала она, выплевывая слова. — И я знаю, что он что-то замышляет с ней.
Она не могла заставить себя произнести имя, но я точно знала, кого она имеет в виду. — Ваша мачеха? Что заставляет вас думать так?
— Однажды я видела ее выходящей из комнаты Патрика. Она была совершенно не в себе. Она бы увидела меня, только я читала за шторами, и она не заметила, что я была там.