Он застыл в оцепенении, настолько полном, настолько всеобъемлющим, что я не смогла до него добраться. Он отошел на тысячу миль от меня, и все же мы стояли на полфута друг от друга. Я чувствовала тепло, выбрасываемое его большим телом в холодный воздух, но он был так же далек и неприступен, как гора.
— Я не желаю…
— Дело не в том, что ты хочешь, — резко сказала я. — Кэролайн де Морган вполне может иметь ключ к исчезновению своего мужа, и мы должны очистить твое имя. Поэтому я увижу ее и задам любые вопросы, которые мне нужно задать, и я сделаю это с тобой или без тебя.
То, что он сказал дальше, было настолько оскорбительным, что ни один священнослужитель в Англии не отпустил бы ему грехи после этого. Я ждала, пока он излагал свои мысли, называя меня всеми именами, которые он мог придумать, и несколькими, которых я никогда не слышала.
— Ты закончил? — спросила я через несколько минут. Я говорила тоном полной скуки, стараясь не дать ему увидеть, как дрожат мои руки.
— Совершенно, — сказал он, резко откусывая слово.
— Хорошо. Нет времени, лучше настоящего, — сказала я, поворачиваясь, чтобы свистнуть, подзывая наемную карету.
Глава 9
Мы уселись в кэб, замкнувшись в молчании. У нас со Стокером были две формы разногласий: яростные и вокальные разногласия или совершенно немая враждебность. Наше нынешнее недовольство проявлялось как последнее. Я знала, что он был взбешен моей настойчивостью, но он был еще более взбешен, что я была права. Он должен был столкнуться с Кэролайн лицом к лицу, и тот факт, что он не мог избежать это, раздражал его больше всего.
Со своей стороны, я старалась не думать о том, как отчаянно он должен был любить ее, чтобы так сильно страдать. Я слышала его мучительные крики в ночных кошмарах; Я знала, что она преследует его до сих пор. Его губы были на моих губах, когда он произнес ее имя и разомкнул мои объятья. Я была благодарна за это. Стокер и я были партнерами, а не любовниками, но удар по моему amour propre[5] все еще жалил. Я простила его, не то чтобы он заметил. У него не было воспоминаний об этом прерванном поцелуе, по крайней мере, он не признавался даже взмахом ресниц. Но он должен был помнить сны. Ни один человек не мог так страдать от кошмаров, а потом все забыть, когда наступало утро. Во сне он тоже звал ее, но она никогда не приходила, кроме как призрак, чтобы мучить его. Это был счет, который я собиралась обсудить с ней однажды, пообещала я себе. Я сказала водителю адрес, и Стокер не удивился.
— Этот дом в Кенсингтоне, — начала я тоном, отмеченным прохладой, — как я понимаю, принадлежит ее семье?
— Ее отец купил его, — ответил он после долгого молчания. — Он из семьи промышленников на севере Англии. Что-то связанное с сантехникой. Ее мать аристократка. Она была дочерью барона до того, как вышла замуж за Маршвуда.
— Она вышла замуж за мужчину более низкого происхожения, — заметила я. — Либо она действительно любила его, либо у ее родителей не было денег.
— Очень сильно последнее, — сказал он глухим голосом. Он вспоминал с видимым безразличием к словам, но я хотела, чтобы он продолжал говорить. Что угодно, чтобы помешать ему думать о том, что он должен сделать, как только мы приедем.
— Таким образом, она вышла замуж, чтобы состояние мужа восстановило утраченный престиж.
— Она пыталась. После того, как они поженились, она обнаружила, что перспективы мистера Маршвуда знчительно хуже, чем он позволил ее думать. Она посвятила свою жизнь тому, чтобы подтолкнуть его к лучшим.
— Почему они поехали в Египет?
— Он принял незначительный дипломатический пост. Она использовала связи своего отца, чтобы обеспечить его назначение, но Маршвуд был ходячей неприятностью. Он не воспитывался на такого рода вещах и часто путался в них. — В замечаниях Стокера был обычный снобизм. Тот факт, что мистер Маршвуд не был рожден аристократом, не мешал ему быть человеком таланта и способностей. Но это было не подходящее время для того, чтобы спорить со Стокером.
— Почему они вернулись в Англию? — Слишком поздно я поняла, что ошиблась.
Он повернул голову, его улыбка была резкой, тонкой линией. — Потому что им нужно было спасти свою дочь от ее грубого мужа.
— Я извин…
Он поднял руку. — Не надо. Я, возможно, смогу простить тебя за то, что ты вынудила меня к этому, но не сегодня.
Кэб остановился, и Стокер швырнул монету водителю. — Сдачи не надо.
— Это полкроны! — кучер воскликнул радостно.
— Мне все равно, черт возьми, — отозвался Стокер через плечо и отошел. Он поднялся по ступенькам дома, такого же безличного и скучного, как и все остальные дома на этой площади. Я следовала за ним по пятам. Он повернулся, когда мы достигли вершины. — Ты действительно понятия не имеешь, что ты сделала, не так ли? — спросил он. Прежде чем я успела ответить, он сжал кулак и сильно ударил по двери.