— Но с какой целью? Полагаю, бегать по городу под видом Анубиса, безусловно, способ повысить интерес к проклятию и продавать газеты.
— Вероятная мотивация для репортера, — сказал он, возвращаясь к своему утконосу. — История посещения Анубисом Лондона будет распространяться. Публика сойдет с ума, увидев сокровища, которые раскопали Тивертоны. Кроме того, я хотел бы отметить, что ты обидела Фигги Тивертон. Очевидно, она не запланировала свое появление здесь, чтобы проводить время со мной, — добавил он с торжествующей улыбкой.
Я сдалась неохотно. — Очень хорошо. Я полагаю, это было несколько… — я искала слово.
— Неспортивно, — снабдил меня словом Стокер. Наши глаза встретились, и на мгновение я почувствовала возгорание этого странного чего-то, что делало нас похожими, этого стремительного понимания, которое протекало между нами.
Я взяла газету и повернулась, чтобы прочитать под сгибом. Вид этих смелых черных букв охладил мой мозг. — Стокер, это чудовищно… — начала я.
— Это то, что мы ожидали. — В нем чувствовалось смирение, которое мне не понравилось.
— Они практически обвиняют тебя в убийстве Джона де Моргана, — рассерженно сказала я. — Разве это тебя не расстраивает?
Он пожал плечами. — Чего ради? У меня есть моя работа и мои друзья, хотя их мало. Остальной мир может думать, что ему нравится.
— Они не могут верить этой лжи, — вмешалась я. — Клевета! Самые зверские злодеяния, — начала я, загораясь своей темой.
Он склонил голову, на его губах играла легкая усталая улыбка.
— Что такого забавного? — потребовала я.
— Ты. Тебе никогда не приходило в голову задуматься, а есть ли у меня алиби на время исчезновения де Моргана? Знаешь, это не займет много времени. Несколько часов до Дувра, чтобы прикончить его, несколько часов, чтобы вернуться назад. Мы не всегда были с тобой вместе. Я мог бы сделать это. — Он говорил с небрежным шутливым видом, но под ним я почувствовала отчаяние и вопрос. Ты веришь в меня? — В конце концов, — продолжал он тем же безумно спокойным голосом, — я убил человека. Ты знаешь это, но ты не знаешь, как и почему. Возможно, я то, что они говорят. Было использовано слово «монстр». Откуда ты знаешь, что они не правы?
— Потому что мы одинаковы, — взорвалась я. — Ты не единственный из нас с окровавленными руками и смертью на твоей совести, — напомнила я ему, не пытаясь скрыть свой гнев. — Зачем тебе это делать? Почему ты должен проверять меня?
Туго сжатые мускулы его челюсти расслабились. — Я не думал проверять тебя.
— Да, ты проверял. Ты делаешь это каждый раз, когда оказываешься в опасности слишком положиться на меня, или ты не заметил? Ты так боишься зависеть от другой души, что сожжешь свой собственный дом, опасаясь, что кто-то другой сделает это. Ты настолько полон решимости поверить, что твои раны делают тебя менее человечным, что ты считаешь себя монстром среди людей. И какая бы ни была связь между нами, что бы ни делало нас родственными натурами, ты не доверяешь этому. Потому что ты не доверяешь себе. Но я устала от игр, Стокер. И я устала от твоих незначительных скверных поступков, когда у меня на счету есть свои собственные злодеяния.
С этими словами я вернулась к своей работе и больше ничего не сказала, ожидая, когда он уйдет.
Он вернулся к своему утконосу, и я какое-то время соскребала свою маленькую gonerilla, позволяя чешуе упасть и обнажить кристаллическое крыло внизу. Это была трудоемкая, утомительная работа, и я обнаружила, что мой разум бродит, а руки остаются занятыми. Я переворошила все, что думала о прошлой ночи, тщательно обдумывая каждую теорию снова и снова. Стокер остался у своего утконоса, вытаскивая его кусочки, пока опилки не заполнили воздух, а пол был усеян неприятными кусочками меха и набивки. Зная, что он обдумывает наш следующий шаг, я позволила ему уничтожить утконоса, пока мы не остановились для легкого завтрака около 11 часов утра, и в этот момент он сделал перерыв в своей работе и встал позади меня, вытирая самую ужасную грязь со своих рук и лица.
— Большинство людей не осознают, что именно чешуйки придают крылу бабочки ее цвет, — сказала я ему спокойным голосом. — Если вы снимете их, крыло чисто, как вода, а нити между ними выглядят как стеклянные окна. Возможно, мне стоит подготовить крыло или два для демонстрации.
— Вероника. — Он произнес мое имя тысячу раз, но никогда прежде оно не звучало как молитва. — Есть вещи, которые я должен тебе сказать.