Стокер осмотрел меня от аккуратно завитых волос до кончиков моих фиолетовых вечерних туфель. Он наклонил голову, изучая мою внешность критическим взглядом художника.
— Я думаю, что подойдет. Платье довольно простое, и у тебя нет драгоценностей. С твоими колдовскими черными волосами корона будет эффектно смотреться.
— Я не могу просто показаться в короне принцессы Анхесет, — протестовала я. — Прежде всего, это украденное имущество, которое должно быть возвращено Тивертонам.
— Они не будут возражать, — пренебрежительно сказал он. — Без сомнения, газеты пришлют представителей, диадема на голове красивой женщины гарантирует длинные колонки в прессе.
Я проигнорировала комплимент; он не был задуман как таковой. Стокер был ученым и просто сделал наблюдения. Если он считал меня красивой, то это было только из-за случайного расположения пропорций и особенностей, которые я не могла контролировать, а следовательно не могла считать своел заслугой.
— Я не должна привлекать внимание прессы, или ты забыл? Моей семье это не понравится.
— Твоя семья может повеситься, мне все равно, — сказал он лаконично.
— Храни свои республиканские идеи при себе, — предупредила я его. — Мы не можем объяснить их к удовлетворению Тивертонов.
— Оставь это мне, — ответил он с уверенностью человека, в котором текла голубая кровь. — Кроме того, ты упускаешь из виду один важный фактор. Если ты появишься в диадеме, у нас есть элемент неожиданности. Мы уже подозреваем Фигги и леди Тивертон. Мы можем наблюдать за их реакцией.
Я колебалась. Схема, несмотра на крайнюю театральнсть, понравилась мне. Пока я размышляла, Стокер протянул руку и снял с моих волос полдюжины булавок. — Это заняло больше часа! — сопротивлялась я. Он полностью проигнорировал меня и занялся моими волосами, пока они не стали спадать мне на плечи; только впереди они откидывались назад, обнажая мои виски. Он извлек диадему из ее хлопкового гнезда, аккуратно положив ее на мои волосы. Она лежала низко на лбу, обвивая мою голову, и, возможно, была бы слишком велика, если бы не скрепленные замки, которые плотно заполняли ее. Он пригладил тонкие золотые ленточки, вытягивая по одной из них с обеих сторон моего лица, обрамляя его, и позволив остальным спускаться по спине, смешиваясь с распущенными им локонами.
Он отступил назад, чтобы посмотреть на свою работу, изучая ее со всех сторон. — Это сработает, — произнес он наконец. Он вручил мне зеркало — фарфоровую безделушку из коллекции, когда-то принадлежавшей Екатерине Великой, и стал ожидать моего приговора. Фиолетовый цвет платья подчеркивал голубой цвет ляписа и пурпурный агат, а сердолики зажигали оранжевый огонь огненным контрастом. Эффект был поразительным, и с обнаженными ключицами я выглядела совсем не как современная викторианская женщина.
— Полагаю, ты прав, — сказала я с большей неохотой, чем чувствовала. — Давай заманим их в мышеловку, я буду сыром.
Глава 16
Кэб подвез нас к обочине перед Карнак-Холлом, и я удивилась перемене, произошедшей за несколько дней. Атмосфера была наэлектризованна, когда приехали экипажи, распределяя великих и добрых, одетых во все лучшее. Некоторые дамы носили драгоценности или платья египетской тематики, и я поняла, что моя диадема может не вызвать столько дискуссий, сколько мы с Стокером ожидали.
Присутствие столичной полиции также свидетельствовало о значимости события. Одетые в плащи полицейские курсировали вокруг — элегантная форма, начищенные пуговицы сияют до блеска — без сомнения, в честь ожидаемого прибытия Принца Уэльского. Несколько членов Особого Отдела смешались с толпой, осторожно держась на обочине, как бы на краю собрания. Я мельком увидел Морнадея, погруженного в разговор за горшком с пальмой. Любитель пофлиртовать, он сумел найти стройную молодую женщину, с которой можно было общаться, хотя выражение его лица было серьезным. Я не могла видеть ее лица, спина женщины была повернута, но я не была удивлена, что Морнадей выделил ее. У него было немодное пристрастие к рыжим волосам, вспомнила я с улыбкой. Стокер и я отправились в зал в поисках наших хозяев.
Сэр Лестер и леди Тивертон были в вестибюле, приветствуя прибывающих гостей. Баронет был одет в традиционную вечернюю одежду, а его дама была в шелковом платье голубовато-серого цвета, ничем не примечательном, за исключением ее собственной тихой грации и эффектного ожерелья египетского дизайна. Цвет ee лица был бледнее, чем обычно, с мягкими сливовыми тенями под глазами. Рука лежала на рукаве мужа, пальцы сжаты, как бы защищая его. Когда мы приблизились, она подняла голову, первой увидела нас и слегка задохнулась.