— Я лучше понимаю свой собственный пол, чем ты, — любезно сказала я. — Я знаю ужасы, на которые мы способны.
— У меня самого есть небольшой опыт этого, — сухо напомнил он мне.
— Да, но ты думаешь, что такие чудовищности являются отклонением. В своем щедром сердце ты все еще веришь, что мы добры и нежны, а мужчины — нет. Короче говоря, мой дорогой, ты слишком романтичен в отношении более жестокого пола.
Он не спорил. Внезапно он положил ладони на плитку и вытолкнулся прямо из воды на пол как Посейдон, поднимающийся из морских глубин. Струйки воды стекали с его тела, переливаясь над напряженными мышцами. По-настоящему добродетельная женщина отвернулась бы.
Наши упражнения закончились, мы направились в Бельведер в халатах, чтобы забрать вечернюю почту, прежде чем вернуться в свои помещения, и подготовиться к ужину. Когда я протянула руку к двери, пальцы Стокера сжали мое запястье. Без слов он кивнул, и я увидела, что она приоткрыта. Я никогда не уклонялась от конфронтации, но едва ли была одета для битвы, осознала я с сожалением. Я отступила назад и позволила ему взять на себя инициативу, a сама вытащила заостренную шпильку из своего греческого узла исключительно в качестве меры предосторожности.
Мы вошли внутрь, тихо двигаясь к свету лампы, которая стояла на моем столе. Я была совершенно уверен, что погасила ее, когда закончила свою работу. Мы продвигались как единное целое, руки Стокера сжались в кулаки, моя шпилька наготове.
Мы остановились позади удобной кариатиды, обменялись взглядами и молча произнесли счет три, прежде чем выскочить из тени.
Глава 15
В разразившемся бедламе я вскоре осознала три вещи: 1. Наш посетитель не собирался причинять нам вред. 2. Нашим посетителем была миссис Маршвуд. 3. На самом деле она не была задушена лаской, несмотря на ее крик и мех на горле. Это должно было быть декоративным.
Она быстро пришла в себя, приложив руку к своему сердцу и уставившись на нас возмущенным взглядом. — Как вы смеете встречать меня, как хулиганы! — потребовала она. — Как можно таким образом приветствовать пришедшего с визитом? — Не дожидаясь ответа, она дёрнула подбородок к эмалированной плите, которая составляла центр нашей маленькой гостиной. — Она ждет вас. Я пыталась отговорить ее, но она настояла. Боюсь, ничего хорошего из этого не выйдет.
Кэролайн де Морган сидела перед печью в портшезе, который когда-то украшал Версаль. Шелковая парча была изодрана, позолоченная древесина раскололась, но в нем было напоминание о прежней славе. Сама леди была завернута в тяжелую шкуру из трухлявых соболей, без сомнения, предосторожность от прохладной погоды в ее ожидаемом состоянии.
Я посмотрела на Стокера. — Я удивлена, что вы двое не поладили. Вы оба любите мертвых животных.
Кэролайн де Морган подняла голову и бросила на меня вызывающий взгляд. — Если это ваша идея сердечного приветствия, я сейчас же уйду.
Я оскалила зубы в улыбке. — Закройте за собой дверь плотнее. В противном случае будет сильно сквозить.
Она сжала губы. — Мое дело не к вам. Я пришла поговорить с ним. — Она указала тростью на Стокера, и он вздохнул.
— Я думаю, что мы сказали все, что нужно было сказать, — начал он. Она взмахнула рукой, поразив собак. Они оба нашли убежище за колыбелью — любопытный предмет, сделанный из половины черепахового панциря в серебряной оправе. Они сгрудились за колыбелью, вглядываясь через край с безопасной позиции. Трусы.
— Произошли новые события, — сообщила она нам. — Разве ты не можешь заставить себя предложить самое скромное гостеприимство? — потребовала она.
— Чай? — сладко спросил Стокер. — Кофе? Болиголов?
Она открыла рот — без сомнения, чтобы обрушиться на Стокера — и я подняла руку. — Этого достаточно для вас обоих. Да, миссис де Морган, я понимаю, что вы пришли поговорить со Стокером, но он не в состоянии проявлять вежливость в вашем присутствии. Вы выявляете худшее в нем. В его защиту, я подозреваю, что вы заставите самого Папу Римского выпить. Теперь я даю вам слово, что Стокер не отравит вас, но я призываю вас сделать ваши замечания краткими и точными. Чего вы хотите?
Ей не понравилось, что я взяла на себя ответственность за ситуацию, но если они собирались вести себя как непокорные школьники, я, безусловно, была способна сыграть гувернантку. Она мятежно посмотрела на меня и указала на маленькую сумку у ее ног. — Это единственный багаж, который я привезла из Египта. Я хочу, чтобы он был у тебя.
— Почему? — потребовал Стокер.
— Потому что кто-то охотиться за ним, — мрачно сказала она. — Когда я приехала из Дувра, была попытка забрать его у меня на вокзале. Я ничего не думала об этом в то время. Я предположила, что это был обычный вор. В городе полно таких бандитов, — сказала она, явно готовясь дать волю своим чувствам на предмет преступности в столице.
Я быстро ее перебила. — Должно быть, была новая попытка похитить это. Что случилось?
Она посмотрела на меня с неохотным одобрением. — По крайней мере y вас есть мозги. Отдаю вам должное в этом. Вчера вечером кто-то ворвался в наш дом, в частности, в мои комнаты.
— Вы задержали этого парня? — спросил Стокер.
Выражение ее лица стало кислым. — Мы этого не сделали, благодаря неуклюжести идиота дворецкого. Он споткнулся о ковер и потерял сознание. У бедного папы едва не случилась апоплексия, когда он боролся с вором.
Стокер скептически поднял лоб. — Г-н Маршвуд избил взломщика?
— Ну, не столько избил его, сколько вспугнул, — поправила она.
— Откуда вы знаете, что взломщик хотел украсть сумку? — спросила я.
— Потому что она была в его руке! Папа испугал его, и он бросил ее, когда сбежал.
— Он разглядел этого парня? — спросил Стокер.
— Папа не имеет привычки общаться с ворами, — ответила она язвительно. — Такой человек, естественно, ниже его внимания.
Стокер закатил глаза от такого снобизма, но я использовала более терпеливую тактику. — Верите ли вы в какую-то опасность из-за того, что храните сумку?
— Откуда мне знать? — требовательно спросила она. — Но я не хочу повторения. Кто знает, что злодей попробует предпринять дальше.
Стокер скрестил руки на груди и склонил голову. В его глазах был нечестивый свет. — Если ты действительно веришь, что находишья в опасности, ты должна передать это столичной полиции.
— Столичная полиция — это собрание дураков и недоумков, сказала она, ее соболя дрожали от презрения. — Они все еще верят, что я замешана в сговоре с моим мужем. Среди них нет джентльменов.
— И ты думаешь, что найдешь его здесь? — Стокер бросил вызов с мрачной улыбкой.
Она прищурилась. — При всех твоих грехах, Ревелстоук, а их легион, ты рожден и воспитан джентльменом. Ты не оставишь даму в беде. Это было бы нарушением восьмистолетней родословной.
— Интересно, чего тебе стоило признать это, — сказал он тихо.
Она впилась в него взглядом, и мне снова пришлось наливать масло в беспокойную воду. — Оставьте сумку с нами, миссис де Морган.
— Я так не думаю, — сказал Стокер опасно ровным голосом.
Кэролайн де Морган и я, как одна женщина, уставились на него.
— Стокер, — начала я.
— Я не склонен предлагать свою помощь.
— Конечно, нет, но это не должно помешать тебе помочь, — я старалась говорить разумным тоном. — Если были предприняты две попытки вернуть сумку, в ней могло бы быть что-то существенное… — Я замолчала. — Как глупо с моей стороны. Конечно, в ней что-то значительное.
Стокер посмотрел на меня одобрительно. — Ты начинаешь понимать ее. Есть кое-что, что она не сказала нам.
Кэролайн де Морган открыла рот и захлопнула его, когда ее щеки захлестнула волна ярко розового цвета. — Очень хорошо, — решилась она наконец. Она сунула сумку мне, и я передала ее Стокеру. Он открыл ее достаточно, чтобы мы могли заглянуть внутрь. Там были обычные вещи, которые можно было бы ожидать от женщины, путешествующей за границу. Несколько туалетных принадлежностей, смена постельного белья, испачканная английская блузка. Был любовный роман самого жаркого сорта — чего я никак не ожидала от Кэролайн де Морган. Это все Стокер отложил в сторону, обнажив пустую сумку. Я бросила на него вопросительный взгляд, но он уже предвидел мой вопрос. С быстротой фокусника он поднял ложное дно. Под ним укрылась картонная коробка, и я встала рядом с ним, когда он ее открыл.