Как нетрудно догадаться, впоследствии подобные самоубийства продолжались с четкой периодичностью на протяжении двух последующих суток, причем Ангел-смерти изощрялся все больше и больше. В одном случае он даже вынудил страдальца, попавшего под его могущественное влияние, быстрее-быстрого разбежаться, а затем головой (а именно ее лицевой частью) прыгнуть на самый обыкновенный топор, лежавший на земле и острием направленный кверху. Зрелище получилось ужасное: череп при столкновении с невероятно опасным орудием раскололся надвое, словно какая-то перезревшая тыква, обнажив кровоточащие мозги, расслоенные пополам и болтавшиеся подобно вчерашней «студени»; бурой жидкости было столько, что создавалось впечатление, что наружу ее вытекло никак не менее половины ведра.
Или еще другой случай: в одном из близлежащих сел, обозначенным названием Ольховка, где школа отапливалась еще каменноугольной котельной, кочегар ни с того ни с сего, предварительно как следует «приняв» в себя водки, растопил котел, несмотря даже на то что был летний период времени и разжигать устройство, вырабатывающее тепло, никакой оправданной необходимости, в сущности, не было; впоследствии, раскочегарив посильнее топку и дождавшись, когда температура внутри приблизится к критической точке, со словами: «Да, гори оно все синим пламенем!» – истопник бросился внутрь и заживо сгорел в огненной жаровне, беспощадной и все в себе пожирающей. Его бесславный подвиг (то есть что все произошло именно так, а не как-нибудь по-другому) констатировала директор школы, зашедшая в тот миг с проверкой, чтобы воочию выяснить: а почему это без согласования с ней произошел пуск агрегата, вырабатывающего тепло, но по всем канонам только в осенне-зимнее время? Она зашла как раз в тот самый момент, когда отчаянный самоубийца выкрикивал свою последнюю фразу и нырял в раскаленное жерло.
На третьи сутки бесперебойного оформления беспрецедентных актов окончания своих жизней, следующих один за другим, Королева вызвали в районный отдел для предоставления руководству хоть какого-нибудь пояснительного отчета. Он зашел в кабинет своего начальника, коим являлся подполковник Све́рдлов Илья Сергеевич. Полицейский офицер, неоднократно участвовавший в боевых действиях на территории Северокавказского региона, он «взошел» на свою должность с самых низов, «хлебнув» в свое время всех «прелестей» «земельной» работы; наверное, именно по этой причине руководитель пользовался у подчиненных непререкаемым и полным авторитетом. За последние четыре года, проведенные им в кабинетной работе, мужчина слегка располнел, что, при его сорокавосьмилетнем возрасте и сравнительно невысоком росте, значительно сказывалось и на его общем здоровье – легкая одышка, появившаяся совсем недавно, и периодически скачущее артериальное давление мешали полностью отдаваться любимой работе, как случалось некогда ранее. Вместе с тем его зелено-голубые глаза, расположенные на привлекательном овально вытянутом лице, излучали острый ум, проникновенную проницательность и невероятную для простого человека смышленость; мудрая голова украшалась густыми волосами, уже слегка седеющими и короткой, аккуратной прической, сведенной немного набок. Встретил он Семена в своем кабинете, сидя в кресле и будучи в небольших очках, надвинутых на глаза и имевших квадратную форму.
– Послушай, Королев, чего это у тебя там такое творится? – начал он, едва завидев участкового, показавшегося в дверях. – Один за одним люди расстаются с жизнью, причем кончают себя самыми невероятными и изощрено жестокими способами – это аномалия у тебя там, в деревне, что ли, какая, или все же таки твоя плохая профилактическая работа? В чем причина такого непонятного сверх суицида? Меня изо области уже готовы разорвать на мелкие части, а я даже не представляю, какие причины им приводить и на что конкретно ссылаться. Так что же в «твоем поселке» такое? О причинах я хотел бы услышать хоть какое-нибудь разумное объяснение – и притом прямо сейчас же!
Естественно, Семен не стал ничего говорить, что вроде бы как существует некий неведомый Ангел-смерти, который почему-то решил, что полицейский должен ему помогать обрести душевный покой и освободить его от повинности служить Темному Злу; поступил он так по большей части правильно, ведь как только его бредовые объяснения повылазили бы наружу, высказавший их человек незамедлительно стал бы проверяться на профессиональную пригодность, а возможно, угодил бы еще и на стационарное излечение в психиатрический диспансер; следовательно, полицейский офицер не нашелся ничего лучше, как по-простому ответить: