— Да? И как он выглядит?
— Это самое смешное. Он никогда нигде не показывается. И когда полиция пыталась его взять, они обнаружили, что никто его не видел.
— Неплохо, — говорю я. — Совсем неплохо.
Оскар Бергер внимательно смотрит на меня.
— А что тебя заинтересовало в этом деле? — спрашивает он. — Робертс и с тебя что-то поимел?
— Нет. Если кто-то предлагает мне больше четырех процентов, я знаю, что это мошенничество. Правда, у меня никогда не будет достаточно денег, чтобы инвестировать их и под четыре процента.
Я выхожу из кабинета Бергера и вижу, как Бетти красит губы.
— Хорошо, сестричка, — говорю ей. — Сегодня вечером я дам тебе шанс. Где ты живешь?
— На Винтроп, дом 4898. Но если ты собираешься ко мне в гости, знай: твой визит может ограничиться пешеходной прогулкой.
— Я люблю физические упражнения, — замечаю я. — Я буду у тебя в семь.
— Меня не будет дома… Что мне надеть?
Бетти — очень милая девушка.
— Ничего вычурного. Пойдем в какое-нибудь тихое местечко.
У меня в кармане почти сто долларов. Я иду в парикмахерскую, где меня стригут и бреют, потом перекусываю в гриль-баре «У Хардинга» на Мэдисон. Затем беру такси и отправляюсь на Винтроп-авеню, дом 4898. Нужное мне место находится в квартале севернее от Лоренс-авеню и в квартале восточнее Бродвея.
Дом представляет собой второсортные апартаменты гостиничного типа. Меня не пускают наверх без предварительного звонка, а когда я связываюсь с Бетти по телефону, она говорит, что сейчас спустится вниз.
Она появляется через пять минут. Я почти не узнаю ее. На ней вечернее платье серебристого цвета, которое, вероятно, обошлось ей в месячное жалованье. Волосы кажутся мягкими и блестящими.
Посмотришь на нее в таком виде и никогда не скажешь, что эта девушка работает на неприглядную контору типа агентства «Аргус».
— Ты выглядишь потрясающе, — говорю ей.
— Раньше ты никогда этого не замечал, — отвечает она.
— Как я мог заметить? Работая на наше агентство, я постоянно пребываю в дурном настроении. Поиск сбежавших должников — не слишком приятное занятие.
— Я сама думаю уволиться, — заявляет Бетти. — На прошлой неделе один из твоих клиентов приходил в офис. Этот взрослый огромный мужчина вопил как ребенок. Ты собирался наложить арест на его зарплату, если он не будет отдавать по десять долларов в месяц за дешевое пианино, которое купил для дочери, чтобы та стала музыкантшей. Однако она изменила свое решение и сбежала с автомехаником.
— Так, остановись! — говорю я. — Позволь мне забыть о розыске должников хотя бы на один вечер. Я и так уже вижу их во сне.
— Хорошо. Куда мы идем?
— В одно местечко, которое я недавно обнаружил, — спокойно говорю я. — Ты никогда не видела ничего подобного.
Останавливаю такси. Бетти подозрительно смотрит на меня, когда я называю адрес водителю, но ничего не комментирует, пока мы не выезжаем на Халстед, неподалеку от Норт-авеню.
Она оглядывается вокруг, тем временем я расплачиваюсь с таксистом.
— Что это, одна из твоих шуток?
Мы стоим перед какой-то дырой, на одном окне висит вывеска: «Кафе „У Пленнерта“. Зал сдается в аренду».
— Нет. Один знакомый сказал мне, что здесь будет интересно.
Кафе представляет собой дешевый бар. Чтобы пробраться в зал, расположенный в задней части здания, нужно его пересечь.
Бетти — смелая девушка. Это я должен признать. Мы минуем бар и оказываемся в зале. Там расположены ряды складных кресел. Большинство из них заполнены мужчинами, женщинами и детьми. В воздухе топор можно вешать.
Почти все собравшиеся мужчины смуглые. Некоторым из них приходится бриться по два раза в день. Женщины тоже смуглые, хотя тут и там можно увидеть блондинок. Резко выделяясь на фоне темноволосых дам, они привлекают к себе внимание.
Бетти, разинув рот, глазеет на собравшихся. Она радуется, когда я сажаю ее на кресло в задней части зала подальше от сцены.
— Что это? — шепчет она мне.
Лицо у нее раскраснелось, и я понимаю, что ей это место не очень нравится.
— Это собрание патриотов — сыновей и дочерей Сербии, — поясняю я. — Вон там, на возвышении, стоит сербский принц.
Да, там находится принц Петр. Он расположился за трибуной и наливает себе воды в стакан. Судя по тому, как некоторые сербы смотрят на принца, можно сказать, что они очень высокого мнения о нем.
На возвышении находятся еще восемь мужчин и одна женщина. Эта женщина размерами соответствует трем мужчинам. Да, это та самая амазонка, которая держит кондитерскую на Седжвик. Она сидит на низкой и прочной деревянной скамье, рядом с краем сцены, откуда может наблюдать за принцем Петром. Она им очень интересуется.
Принц отпивает из стакана и поднимает руки. В зале становится тихо, как на кладбище в полночь.
— Мои соотечественники! — произносит принц по-английски.
Затем он начинает болтать на непонятном языке. Он говорит десять минут, и я не понимаю ни слова — пока все собравшиеся не начинают хлопать в ладоши и радостно кричать. Какие-то молодые люди орут на английском:
— К чертям Генри Форда! К чертям «Дженерал Моторс»! Мы поддержим мистера Робертса!
— Весело, да? — спрашиваю я у Бетти, которая сидит рядом со мной.
— Да? Я думаю, ты шутишь.
— Совсем нет. В этом зале ты видишь примерно двести отборных простофиль Чикаго. И они счастливы. Ты только послушай их.
Примерно двадцать или тридцать сербов взбираются на сцену. Принц Петр удостаивает их аристократической снисходительности, и им это нравится. Очень нравится. Всем им.
— Хочешь посмотреть на монокль принца? — спрашиваю я у Бетти. — Подожди минутку.
Я протискиваюсь сквозь толпу и взбираюсь на сцену.
— Привет, принц! — говорю я его королевскому высочеству.
И точно, появляется монокль. Он извлекает его из своей пижонской жилетки и вставляет в глаз.
— A-а, мистер Крэгг! — восклицает он после этого. — Как у вас дела?
— Отлично. И у вас, как я посмотрю, тоже.
— У вас для меня есть информация? — спрашивает он более тихим голосом.
— Нет, информации нет. Но есть ключ к разгадке. Еще день или два…
— Хорошо! Вы сразу же дадите мне знать, да? Это все — часть игры, — неодобрительно пожимает он плечами. — Вы понимаете?
— Да, конечно, понимаю.
Я возвращаюсь к Бетти.
— Ну, тебе достаточно? — спрашиваю я у нее.
— О-о, нет, — сладким голосом отвечает она. — Мне хочется посетить еще одно собрание патриотов. Как насчет болгар? У них ничего не запланировано сегодня на вечер?
— Нет, у них по четвергам. Но на Норт-авеню есть пивной бар…
Она быстро встает.
Мы отправляемся в бар, где меня неожиданно кто-то хватает за руку. Я оборачиваюсь. Это амазонка из кондитерской.
— Вы были у меня в магазине сегодня во второй половине дня, — заявляет она.
Я пытаюсь вырвать у нее руку, но не могу.
— Да, все правильно, я хотел купить детективный журнал. Вы его для меня раздобыли?
— Не пытайтесь меня обмануть, молодой человек, — грозно произносит она. — Я не так глупа, как вам кажется. Я видела, как вы разговаривали с принцем. Именно поэтому я и пришла сюда. Что он задумал?
Я хватаю ее за запястье, и на этот раз она отпускает мою руку.
— Простите, мадам, — говорю я ей. — Но это дело касается только принца и меня.
Она на мгновение переводит взгляд с меня на Бетти и оценивает ее:
— Это ваша девушка?
— Угу. И что?
— Вы — полицейский, — заявляет она. — Я всегда их нюхом чую. Вы — частный детектив. И работаете на принца. Я хочу, чтобы вы сделали для меня одну небольшую работенку. И я заплачу вам в два раза больше, чем заплатил он.
— Он платит мне тысячу.
— Это ложь! У Петра нет таких денег. Я заплачу вам шестьсот.
На ней твидовый костюм, из которого получился бы прекрасный шатер для самого большого циркового слона. Она опускает руку в карман и извлекает пачку денег, потом отсчитывает шестьсот долларов пятидесятидолларовыми купюрами.