— А убийца пробрался в крепость, одев вашу личину. Теперь мы не сможем обварить его в кипятке. Единственное, что мне остается, так это вновь попросить у вас совета. Скажите, что я должен сделать.
— То, на что надеется ваш предполагаемый убийца. Пошлите кого-нибудь к нему, и пусть он скажет, что рыцарь умер у ворот и теперь вы поговорите с… Сайрионом. Пусть его поблагодарят хорошенько. Устройте ему аудиенцию, о которой он так страстно просил.
— Но он убьет меня. Его же невозможно остановить, он неуязвим.
— Знаю. Его нельзя остановить, ранить, убить… и давайте опустим детали. Я тут набросал один план.
МЕНЕЕ ЧЕМ ЧЕРЕЗ полтора часа фальшивый Сайрион получил приглашение на аудиенцию, и его препроводили в комнаты, которые занимал Гранд Магистр Клова. Дверь за спиной его закрыли, оставив один на один с Гранд Мастером.
Убийца даже не остановился. Бросив взгляд на прямую фигуру человека в плаще и шлеме Магистра, восседавшего на троне, без всяких слов, с дьявольской жестокостью человека, превращенного в машину-убийцу, лже-Сайрион рванулся вперед, одновременно вытаскивая меч из-под одежд. Ухватившись за рукоять клинка обеими руками, он занес его высоко над головой и нанес лишь один удар, перерезав горло и разрубив позвоночник. С первого же раза он почти отсек голову несчастному. Уронив меч, убийца упал на колени. Глаза его остекленели, язык вывалился изо рта. Он превратился в идиота. Задача была выполнена, цель достигнута, и теперь он стал уязвим, как обычный смертный.
Когда убийца упал на колени, из-за занавеси вынырнул настоящий Гранд Магистр и одним ударом обезглавил его. Потом рыцарь застыл над обезглавленным телом врага, все еще сжимая окровавленный меч. Ни один мускул на лице Галема не дрогнул, даже когда он перевел свой взгляд на окровавленный труп, сидевший в одеждах Магистра на его кресле. Горло Младшего Магистра было рассечено, и лицо его, скрытое под массивным шлемом, стало белым, как слоновая кость. Он так и не приходил в чувство после удара Сайриона. Однако перед смертью его заветное желание исполнилось. На десять минут он стал Гранд Магистром Клова…
Наконец Галем заговорил:
— В конце концов, я выиграл первую битву. Хотя я по-прежнему нахожусь в состоянии войны с Ложей Голубя в Херузале.
Сайрион внимательно посмотрел на рыцаря:
— Спорное утверждение. Думаю, они всего лишь испытывали вас. Они приговорили вас к смерти, обвинив в слабости. Пошлите им эти две головы в дорогом ларце. Да, и прибавьте послание: «Вот как слабый человек встречает своих врагов».
ДОЧЬ НОЧИ - ЛЮБОВНИЦА ДНЯ
ДЕРЕВНЯ РАСПОЛОЖИЛАСЬ ОКОЛО леса. Ее пересекала дорога, она протянулась до города на юге и в прежние времена обеспечивала деревне известность и процветание. С тех пор появилось много других дорог, и все меньше путников пользовались этим глухим путем. Караваны здесь не показывались уже лет семь. Розовый камень, из которого в деревне были сложены дома, превращался в труху, а сердца жителей, напротив, окаменели. На вершине холма среди деревьев стоял храм. Золотая отделка его колонн уже успела потемнеть, а бирюзовая черепица местами раскрошилась и осыпалась. Тем не менее священникам жилось хорошо, потому что прихожане оставались набожными. Ежевечерне на крыше обители зажигался огонь, чтобы напомнить богам о ее существовании.
Иногда какая-нибудь добропорядочная семья, потеряв надежду прокормить всех детей, отдавала младшего сына — девочки в храм не допускались — в послушники. Такая судьба досталась и Жуку.
Когда мальчику исполнилось семь лет, няня оставила его в зыбкой предрассветной полутьме во дворе храма. На его шее висел на шелковом шнурке маленький неограненный рубин. Без этого «вклада» было бы трудно пристроить ребенка в обитель. Утро выдалось холодное, и несчастный Жук (впрочем, тогда он носил другое имя) стоял и плакал, пока наконец во двор не вышел вразвалку священник. Посмотрев на мальчика без особого интереса, он проворчал:
— Еще одним дармоедом больше. Ладно уж, традиция, так традиция. Дай-ка посмотрю… Ну надо же, какой мелкий камень! Перестань дрожать, сопляк. Ты теперь под защитой храма.
И, взяв Еще-не-Жука за шиворот, священник потащил его в храм.
Прошли годы. Жук (теперь уже Жук) рос, питаясь дарами прихожан — разбавленным молоком и жестким мясом. И мало-помалу постигал глубокомудрые и высокодуховные искусства, как-то: подметать, отскребать, оттирать и собирать. Новое имя, данное мальчику в первые дни послушничества, должно было способствовать развитию самоотверженности посредством магического приобщения к природе. Другие послушники носили похожие имена, за исключением одного прилизанного мальчика, которому доверяли следить за свечами в алтаре и разливать елей, а иногда он даже помогал священникам раздеваться и совершать омовения. Этого мальчика звали Драгоценный, он всегда спал в отдельной келье и ел за одним столом со священниками. Драгоценный прибыл в храм с последним караваном.