— Что теперь? — поинтересовался Тарп.
— Не знаю, — ответил я, выглядывая на улицу.
— Они ушли?
— Похоже на то. Народ начинает выползать из нор.
Первый признак того, что события завершились. Теперь любопытные займутся подсчетом трупов и примутся врать друг другу, что видели всю битву от начала до конца. Когда прибудут представители власти — если прибудут, конечно, — в рассказах очевидцев истине будет соответствовать лишь то, что кого-то убили.
— Пойдем спросим у Тинни.
Вот оно, подлинное озарение гения.
3
Тинни Тейт не мышка-домоседка, для которой главное приключение в жизни — ежедневный поход на базар. Но она и не та девчонка, которая якшается с парнями, втыкающими ножи в своих ближних и бегающими шайками, паля из арбалетов в добропорядочных граждан. Она живет в доме своего дядюшки Уилларда. Уиллард Тейт — сапожник. Сапожники, как правило, не обзаводятся врагами, выпускающими из людей кишки. Если ботинок жмет, клиент стонет, бранится и требует возвратить деньги, а вовсе не прибегает к услугам крутых ребят.
Я думал об этом, поспешая домой. Случившееся не имело никакого смысла. Правда, Покойник обожает повторять: если что-то не имеет смысла, значит, в вашем распоряжении не все части головоломки, или вы их разместили не на своих местах. Поэтому, рыся к дому, я твердил себе: не спеши с выводами, подожди, что скажет Тинни. И отгонял мысль о том, что Тинни может оказаться неспособной что-либо сказать.
У нас с ней не совсем обычные и довольно неровные отношения, когда вместе тесно, а врозь — скучно. Ссоримся мы непрерывно. Но наши отношения значат для меня очень много, хотя я и понимаю, что в конечном счете они ни к чему не приведут. Мне кажется, наша связь продолжается только из-за моментов примирения, которые бывают горячее кипящей стали.
Прежде чем я добежал до дома, я твердо знал: какова бы ни была роль Тинни в этом деле, тот, кто с ней так поступил, заплатит — заплатит с такими процентами, которые заставят покраснеть даже самого свирепого ростовщика.
Старина Дин превратил наш дом в хорошо укрепленный форт. Он ни за что не открыл бы дверь, если бы Покойник не бодрствовал. Сейчас-то он наверняка не спал — я ощутил его прикосновение, колотя в дверь и вопя, как поп, возвещающий о божественном откровении.
Дин распахнул дверь. Он выглядел на десяток лет старше, чем обычно, и казался совершенно измотанным. Старик не успел запереть замок за Плоскомордым, как я уже ворвался в комнату Покойника.
«Гаррет!» Телепатический окрик Покойника был похож на удар. Он подействовал на меня как ледяной душ. Мне захотелось кричать. А это могло означать только одно…
Она была распростерта на полу. Я не смотрел на нее. У меня не оставалось на это сил. Я пялился на Покойника, на все его четыреста пятьдесят фунтов, погруженные в кресло. Он оставался в неизменном положении уже лет четыреста — с того момента, когда кто-то пырнул его ножом. Если бы не десяти дюймовый хобот, смахивающий на хобот слона, его можно было бы принять за самого толстого человека в мире. Но он — не человек, он логхир, представитель столь редкой расы, что на моей памяти никто не встречал живого логхира. Впрочем, мне хватает забот и с мертвым логхиром.
Понимаете, если вы прикончите логхира, он не уходит из нашего мира. Так просто вам от него не избавиться. Он всего-навсего перестает дышать и отказывается от танцулек. Его дух остается в земной оболочке, становясь со временем все сварливее и сварливее.
При этом тело не разлагается. По крайней мере с моим Покойником за те годы, что я его знаю, ничего не случилось. Конечно, по краям он немного трачен молью, мышами и всякой другой живностью. Она объедает логхира понемногу, пока тот спит, а рядом нет никого, чтобы эту живность шугануть.
«Не веди себя как дурак, Гаррет. Хоть бы раз за все время нашего знакомства ты подумал, прежде чем что-нибудь предпринять».
В этих словах он весь. Обычно бывает еще хуже. Мой жилец — временами партнер и частенько ментор. Он держал меня под контролем, но я сумел прохрипеть:
— Поговори со мною, Увалень. Поведай, что происходит.
«Успокойся. Страсти порабощают разум. Мудрые существа…»
Вот так. Он может продолжать в таком духе бесконечно. Философ. Но только не в трудные моменты… Я начал что-то подозревать. Когда вы привыкаете к определенному логхиру, вы понимаете больше того, что он вкладывает в ваш череп. Покойника рассердило случившееся, но он не впал в ярость и не жаждал мщения, как можно было бы ожидать.