— Как у нас с едой? — спросил он.
— Завтра нужно съездить на рынок. Свежих продуктов почти не осталось. Мясника не будет до послезавтра, но я постараюсь что-нибудь купить.
Возможно, завтра вообще не придется никуда выезжать, но Нат не хотел пугать жену. В кладовой стояли жестяные банки с продуктами. Мука и рис. Что ж, пару дней они смогут продержаться.
Он снова принялся приколачивать доски поперек кухонного окна. Свечи… У них почти не осталось свечей. Еще один предмет, который следует купить завтра. Сегодня придется лечь спать пораньше, и если ничего не произойдет…
Нат отложил молоток, вышел на крыльцо и постоял в саду, глядя на море. Солнце не показывалось целый день, и сейчас, в три часа дня, было совсем темно. Тяжелое небо нахмурилось, затянутое облаками, бесцветными, как соль. С моря доносился шум волн, с яростью разбивающихся о скалы.
На полпути к пляжу Нат остановился. Начинался прилив. Скалы, обнажившиеся днем, теперь скрывала вода, однако не это привлекло внимание Ната. Чайки взлетели и кружили над волнами, твердо расправляя крылья против ветра.
Небо потемнело от их стай. Крупные белые птицы безмолвно парили над морем, взлетая и опускаясь, пробуя силы против потоков ветра. Нат повернулся и по тропинке взбежал обратно к коттеджу.
— Пойду встречу Джил, — бросил он с порога жене.
— Что случилось? — спросила она. — На тебе лица нет.
— Не пускай Джонни на улицу, — предупредил Нат. — Запри двери. Разведи в камине огонь и занавесь окна.
— Автобус будет только в четыре часа, — сказала жена.
— Ничего, я подожду.
В сарае с инструментами Нат нашел мотыгу и заспешил по дороге к автобусной остановке. Чайки за его спиной поднялись выше; их круги стали шире, огромные стаи заполнили небо. Нат ускорил шаги.
До четырех оставалось еще полчаса. Восточный ветер плетью проносился над полями, пронизывая до костей. Вдалеке высились глинистые холмы, белые и чистые на фоне тяжелого, бледного неба. Громадное черное пятно (поднималось из-за холмов, расплываясь и наполняясь глубиной. Постепенно его клубы сложились в тучу, которая тут же разделилась на пять рукавов, протянувшихся вниз и в разные стороны света. Огромные стаи птиц разлетались гигантским крестом в двух или трех сотнях ярдов от дороги, где стоял Нат. Судя по скорости, они направлялись в глубь острова: здесь, на побережье, у них не осталось дел. Улетали грачи, вороны, галки, сороки и сойки — все птицы, живущие охотой на мелких зверьков. Сегодня вечером их ждала добыча покрупнее.
Нат подошел к телефонной будке, снял трубку. Пусть диспетчер на станции решает, куда передавать его сообщение.
— Алло, я нахожусь на шоссе, — сказал он. — около автобусной остановки. В глубь острова летят огромные стаи птиц. На побережье собираются чайки.
— Спасибо, — усталый женский голос был лаконичен.
— Вы передадите мое сообщение?
— Да, да, — нетерпеливые нотки показывали, что телефонистка сыта по горло разными сообщениями. В трубке послышались длинные гудки.
«Они еще ни о чем не догадываются, — подумал Нат. — Им безразлично».
К остановке, громыхая, подъехал автобус. Из него выбралась Джил.
— Зачем тебе мотыга, пап?
— Забыл положить на место. — Нат взял ее за руку: — Холодно, идем скорее домой. Посмотрим, как быстро ты умеешь бегать.
Чайки были совсем близко. Беззвучно, словно тени, они кружили над полями.
— Смотри, пап, сколько чаек!
— Да. Идем быстрее.
— А куда они летят?
— Наверное, на остров. Туда, где теплее.
Сжав руку дочери, он бросился бежать по дороге.
— Подожди, пап. Я не могу так быстро.
Чайки повторяли маневры грачей и ворон. Их огромная стая закрыла небо, и ленты, составленные из тысяч птиц, вытягивались по четырем сторонам света.
— Пап, что это?
В отличие от грачей и галок, чайки выстраивались не для полета. Их тени продолжали кружиться над головой, с каждым кругом опускаясь все ниже. Казалось, что птицы ждут какого-то сигнала.
— Пусть они улетают, — захныкала Джил. — Я их боюсь. Зачем они летят к нашей дорожке!
Нат побежал, увлекая за собой Джил. Около фермы возился мистер Тригг, ставивший в гараж машину. На бегу Нат окликнул его:
— Вы не подбросите нас до дома?
Мистер Тригг обернулся на сиденье и посмотрел на них. На его радостном, румяном лице появилась улыбка.
— Кажется, сегодня вечером что-то будет, — проговорил он. — Видели чаек? Мы с Джимом решили немного поохотиться. В городе все прямо помешались на птицах: ни о чем другом говорить не могут. Мне сказали, у вас были неприятности ночью. Хотите ружье?
Нат отрицательно помотал головой.
Маленький автомобиль был забит вещами, но на заднем сиденье оставалось достаточно места, чтобы туда втиснулась Джил.
— Спасибо за ружье, — поблагодарил Нат. — Я был бы очень признателен, если бы вы отвезли Джил домой. Она боится птиц.
— Хорошо, — фермер отклонился назад и открыл заднюю дверцу, — пусть садится. А почему бы вам не остаться и не поохотиться с нами? Мы подергаем их за перышки!
Джил забралась в машину, и фермер выехал из гаража на дорогу. Нат пошел следом.
Должно быть, Тригг сошел с ума. Что пользы от ружья, когда от птиц темнеет небо?
Описывая в воздухе широкие круги, чайки приближались к ферме. Она была их следующей целью. Нат заторопился к своему коттеджу. Подходя, он видел, как автомобиль развернулся около крыльца и поехал обратно. Поравнявшись с Натом, он резко затормозил.
— Девочка дома, — сказал фермер, — твоя жена беспокоится. Ну, что ты обо всем этом думаешь? В городе говорят, что все это устроили русские. Накормили птиц какой-то дрянью.
— Как им это удалось? — вяло удивился Нат.
— Только меня не спрашивай. Сам знаешь, как выдуваются такие истории.
— Вы у себя на ферме укрепили окна? — спросил Нат.
— Глупости. У меня и без того хватает работы.
— На вашем месте я бы заколотил их.
— Чепуха! Бояться птиц? Если хотите, можете приходить всей семьей ночевать к нам на ферму.
— Нет, спасибо за предложение:
— Ну ладно. Увидимся завтра. Надеюсь попотчевать вас завтраком из жареных чаек!
Фермер ухмыльнулся и повернул машину к воротам.
Нат заторопился дальше. Мимо маленькой рощицы, мимо старого амбара и, наконец, через кусты, огораживающие оставшееся поле.
Перепрыгивая живую изгородь, он услышал шум крыльев за спиной. С высоты на него спикировала черноголовая чайка; промахнулась, поднялась и начала разворачиваться для нового захода. В ту же минуту к ней присоединились еще птицы: шесть, семь, дюжина. Нат отшвырнул мотыгу. Сражаться было бессмысленно. Прикрывая голову руками, он побежал к коттеджу.
Птицы продолжали атаковать — бесшумные, молчаливые. Только крылья со свистом рассекали холодный воздух — жуткие, хлопающие крылья. Предплечья, запястья, шея кровоточили от ударов.
Главное — не дать им добраться до глаз. Остальное несущественно.
С каждым заходом, с каждой новой атакой птицы становились смелее. И совершенно не думали о себе. Нацелившись слишком низко, они промахивались и разбивались, падали и простирались на земле.
Нат спотыкался об их тела, расшвыривал перед собой ногами. Добежав до двери, забарабанил в нее окровавленными кулаками.
— Откройте, — закричал он. — Это я. Откройте!
Над его головой застыл, изготовившись для атаки, крупный баклан. Чайки поотстали и теперь кружились в отдалении. Остался один баклан. Сложив крылья, птица камнем устремилась вниз. Нат закричал.
Дверь распахнулась. Пошатываясь, он перевалился через порог и налег на дверь изнутри.
Послышался глухой удар от падения баклана.
Жена перевязала ему раны. Они оказались неглубокими; больше всего пострадали кисти рук. Если бы не шапка, птицы добрались бы до головы, а баклан… он попросту раскроил бы ему череп.
Дети плакали. Они заметили кровь на руках отца.
— Все в порядке, — утешил их Нат. — Мне не больно.