Без слов он передал ей воду, и она запила пилюлю и почувствовала облегчение в груди.
— Теперь готова поговорить? — Он протянул большую открытую руку. Еще одна Септа покоилась на его ладони. Кесс взяла ее, раскусила и запила.
— Зависит от того, о чем ты хочешь поговорить.
— Как ты думаешь, о чем я захочу поговорить?
— Ты думаешь, что у тебя завелся призрак?
Его тонкие губы растянулись в улыбке.
— Неплохо, тюльпанчик, неплохо. Ты круче, чем выглядишь.
— Почему ты называешь меня тюльпаном?
— А разве та татуировка не тюльпан?
— Нет, это… ты сволочь.
Она сделала тату тюльпана ниже пупка, но выше паха. И ее закрывали трусики.
Он пожал плечами.
— Некоторые дамочки прячут там оружие, да?
— Так ты был вынужден раздеть меня и убедиться, что не прячу?
— Я не раздевал тебя, нет. Не я. Не парни. Моя сестра Блу проделала эту работу.
Все же она не могла выдавить из себя слова благодарности. Стук в дверь испугал ее. Лекс обернулся.
— Да?
— Семь.
— Точно. — Он посмотрел на нее. — Голодная?
— Что? — Ломка только начала исчезать, как она могла быть голодной?
— Мне кое-куда нужно с кое-кем поговорить. Джаркман покажет тебе ванную, прими душ. Потом поговорим.
— Что, черт возьми, здесь происходит? Эти громилы похищают меня и бросают сюда, потом объявляешься ты и насмехаешься надо мной, теперь хочешь, чтобы я приняла горячий душ и поела? Ты ненормальный? Серьезно.
Он пожал плечами.
— Не думаю что так, нет. Оставайся здесь, если нравится. Но не покинешь дом, пока мы не поговорим. Выбор за тобой.
Глава 8
«Преступление против морали — предательство самого себя, своей семьи и Церкви. А значит предательство само по себе — одно из самых серьезных преступлений против морали».
— Книга Правды. Законы. § 75
Кесс должна была признать, что душ был хорошей идеей. К тому времени как она вышла, снова чувствовала себя нормально. Очевидно, они привезли ее сюда не убивать, по крайней мере, до ритуала, которого она не понимала. Но зачем они хотели поговорить с ней — что за невероятная причина заставила Слобага или одного из его людей привести ее сюда — у нее идей не было. Как правило, азиаты ненавидели Церковь и тех и то, что работало на нее. Множество их старых религий было основано на воззвании к духам предков — несмотря на факт, что эти самые предки восставали из могил и убивали — на самом деле она не могла винить азиатов, но это не значило, что когда она вышла из ванной и оделась, ее руки немного не тряслись.
Хотя одежда была грязной, и надевать на чистое тело ее было неприятно, это было лучше, чем вовсе не принять душ.
Комната, примыкающая к ванной, не была украшена и походила на скудный склад. Маленькая жесткая кровать, плотно стоящая к стене, накрытая однотонным голубым одеялом. Напротив стоял телевизор. Его пустой экран следил за ней своим немигающим глазом, когда она подошла к окну и взглянула на город. Она никогда не проводила много времени в этой части города, так близко, где Даунсайд переходит в зону метро. Дальше, за пригородом, в покрытом туманом, темнеющем небе, отражая розовый свет уходящего солнца, который словно был из золота дураков, сверкали холмы. Кесс предполагала, что сейчас вечер воскресенья — Джаркман через дверь сказал семь, и было ясно, что на улице темнеет. Значит, она пропустила поход в Честер с Ужасом после обеда, плохо. Он будет ее искать. Все люди Бампа будут ее искать. Быть найденной здесь — последнее чего бы она хотела. Кесс не испытывала особой преданности к Бампу, когда дело не касалось его господства в ее соседстве, по крайней мере, когда доходило до покупки наркотиков. Но расследование, которое она выпросила провести для него, информация о его планах, которой она обладала — нет, быть найденной в одной компании с людьми Слобага — определенно риск для ее здоровья. Что-то щелкнуло позади нее. Кесс обернулась и увидела Лекса в дверях.
— Пошли. Я принес еду.
Не самое вежливое предложение, которое она получала, но желудок это не заботило. Ела ли она позавчера? Скорее всего, нет, со всей этой суматохой. Не удивительно, что она спала так долго.
Она последовала за ним в пустой серый коридор, их шаги отдавались эхом от пола из темного дерева. По мере их продвижения по коридору, на дверях из красного дерева, которые они миновали, становилось больше узоров драконов и пагод. Контраст между дверьми и голыми стенами заставлял Кесс задуматься о том, что пряталось в тех комнатах. Наконец, коридор закончился в большой, широкой комнате. Золотые драконы и тигры сражались в росписях по всей длине стен, мебель была покрыта резьбой, как и двери. Это было, как попасть в декорации, разработанные для фильма о боевых искусствах, но, по крайней мере, здесь не было все так плохо со вкусом как у Бампа. Любые гениталии, которыми обладали изображенные животные, были милостиво спрятаны.