— Точно. Церковные ведьмы не любят подземки.
— Точно.
— Лучшее место, чтобы спрятаться, да? Куда никто не захочет идти.
— Большинство людей нервничает, когда дело касается подземки. Никому не нравится быть слишком близко к Городу.
Он склонил голову.
— Они напуганы. Но не ты.
До этого никто не называл ее храброй. Ее щеки покраснели еще больше.
— Мне это не нравится. Это непочтительно.
— Тогда почему делаешь?
— Я должна обследовать все.
— Не-а, я имею в виду, почему выполняешь эту работу? У тебя зуб на призраков?
Она пожала плечами.
— Мне приходят счета за квартиру.
— По счетам можно расплатиться многими вещами.
— Так почему ты работаешь на Бампа?
Она ожидала дерзкого ответа, который дала сама. Вместо этого он сказал.
— Это единственная вещь, в которой я хорош.
— Что, избивать людей?
Он кивнул.
— Я не ходил в школу. Семьи не было. Бамп подобрал меня ребенком. Я ввязывался в уличные драки за еду, спал, где придется. Сейчас мне не нужно драться. Никто не хочет ввязываться со мной в смертельном танце. — Небольшая гордость окрасила его голос, когда он произносил последнюю фразу. Большинство из этого она знала или предполагала. Это, безусловно, не была необычная история для Даунсайда, где беспризорных детей, бродивших по улицам, было больше, чем брошенных собак и кошек. По милости Бога, которого никогда не существовало, и таланта, которого она никогда не просила…
— Что случилось с твоей семьей?
— Не знаю. Никогда их не знал.
Она кивнула. Она тоже никогда своих не знала.
— Так почему ты этим занимаешься? Работаешь на Церковь? Там жутко, все эти богомольцы в голубом с черными глазами и обувью с пряжками.
— Как и ты. Хороша в этом.
— Надеюсь, что так.
— Эй!
К настоящему моменту они почти достигли дальнего конца. Ужас остановился.
— Я не хотел оскорбить. — Он повертел головой, осматриваясь. — Надеюсь, всё решится, и мы полетаем здесь на самолетах. На полную будем использовать аэропорт, да? Будем наблюдать, как самолеты взлетают и садятся. Будет круто.
— Тебе нравятся самолеты?
Но Ужас, по всей видимости, решил, что время откровений закончено. Он повернулся и преодолел последние пятнадцать фунтов до зева колодца, погруженного в бесплодную землю и взиравшему на нее. Кесс не могла понять, почему они начали этот разговор, разве что это был приказ Бампа. Несколько минут назад Ужас был почти болтлив. Стерев пот со лба, Кесс догнала Ужаса.
— Обвязывайся, — сказал он, нагибаясь. Лаз колодца закрывал тяжелый люк из проржавевшего железа. Ужас достал из сумки лом и установил плоский конец в едва заметный зазор между металлом и цементом. — Лучше отойди.
Кесс послушно сделала несколько шагов назад до того как он наклонил лом и схватил край люка рукой. Одно быстрое движение, и люк лежит в выжженной траве.
— Вот черт. — Ужас сделал несколько шагов назад, прикрыв лицо ладонью, а затем схватил край рубашки и прикрылся им. Через секунду запах достиг Кесс тоже. Ее желудок свел спазм, и она отпрыгнула в сторону, пытаясь встать против ветра. Гниение и разложение. Она без объяснений знала, чем воняет, хотя раньше с таким не сталкивалась. Что-то умерло там, внизу, возможно, животное или… Но ведь колодец был закрыт. Как туда могло пробраться животное? Как вообще что-то могло туда попасть, если только кто-то сознательно не помог?
— Передай фонарь. — Ужас протянул руку ладонью вверх. Другой рукой он все так же прижимал ткань к носу и рту. Из-под черной одежды, которую он поднял, проглядывала белая майка и выглядела как флаг капитуляции. Кесс нашла фонарик и отдала его, отвернув лицо. Если внизу было животное… не важно, что там, она не могла полезть в этот колодец. Кто знает, какие микробы зародились в холодном влажном воздухе? Это была прекрасная почва для размножения. Она представила, как бактерии танцуют на ветру и снова попробовала сдвинуться, чтобы не ощущать вонь. Ужас согнулся, пытаясь осветить дно колодца. Его рука двигалась всего секунду, исследуя дно. Затем он отдернулся, кашляя, и отвернулся от нее, упершись руками на согнутые колени и опустив голову, словно его сейчас стошнит.
— Ужас, ты в порядке?
Он махнул рукой, чтобы показать, что в норме или что нет, она не поняла. Так или иначе, самым безопасным было держаться подальше, что Кесс и сделала. Спустя минуту или около того он взял себя в руки и повернулся к ней.
— Плохие новости, Кесс. Очень.
— Там… там животное? — Она знала, что нет, знала, что он скажет, до того как его рот откроется.