— Я был вчера довольно невежлив, Эльза. Я хочу, чтобы вы простили меня. Мои нервы вконец испорчены.
— Мои тоже, — сказала Эльза.
В это время она заметила державшегося позади мистером Тэппервиля.
— Я хочу познакомить вас с моим другом мистера Теофилусом Тэппервилем, — сказал Ральф, представляя толстяка. — Это мисс Марлоу…
Банкир взял руку девушки в свою с выражением подобавшего случаю грустного сочувствия на лице.
— Я знавал вашего бедного дядю… — сказал он тихо. — Я больше ничего не скажу. «Печаль нарушает времена года и часы отдыха, превращает ночь в утро и полдень в ночь». Шекспир…
Он церемонно раскланялся и удалился.
— Кто это? — спросила Эльза.
— Финансист. Он стоит во главе банка Стеббинга. Славный малый, — сказал Ральф, размышляя над причинами появления банкира в суде.
— Вы поедете сегодня к Лу? — прибавил он.
— Эльза покачала головой.
— Нет, я не могу ехать сегодня, завтра идти снова в контору…
Ральф удивленно посмотрел на нее.
— Неужели вы хотите сказать, что Эмери рассчитывает на ваше возвращение сегодня вечером? — недоверчиво спросил он.
— Не только рассчитывает, но требует, — сказала Эльза, скривив губы. — Я ухожу со службы в субботу… я оставила ему записку об этом. Он ничуть не считается со мной. Но, пожалуйста, не говорите о нем! Вы можете подвезти меня немного?
— Я довезу вас до вашей службы, — ответил Ральф, и в голосе его звучало раздражение.
Эльзе показалось, что он был немного рассеян по дороге в Сити, и она приписала это естественной реакции после дознания. По правде сказать, ум Ральфа Халлама был занят главным образом мыслью о том, что где-то в кабинете Эмери находился запечатанный несколькими печатями конверт со зловещей надписью. Он вспомнил снова о письме, полученном Тарном утром в день смерти. Предложение 100.000 фунтов было понятно, если Сойока знал, где он мог наложить лапу на ровно вдвое большую сумму, а, возможно, он тогда уже извлек деньги из сейфа…
По просьбе Эльзы, он расстался с ней в конце Вуд-стрит. Несмотря на свою злость на Эмери, она поспешно поднялась в контору и, увидев его, была готова извиниться за опоздание.
Он ждал у себя в кабинете, стоя спиной к потухшему камину, заложив руки за спину и задумчиво смотря на пол. На его письменном столе она увидела распечатанным письмо, которое она оставила для него. И такова была его власть над ней, что у нее беспокойно сжалось сердце при мысли о том, как он примет ее отставку. Первые же сказанные им слова касались именно этого.
— Итак, вы покидаете нас, мисс Марлоу? Вы избавили меня от печальной необходимости уволить вас.
Все ее страхи сразу рассеялись.
— Вы могли бы, по крайней мере, соблюдая приличия, избавить меня от этого оскорбления, — гневно сказала она. — Я покидаю вас только потому, что ни одна уважающая себя девушка не может работать с вами, потому что ваши манеры ужасны, а ваше отношение к женщинам, насколько я могу судить по своему собственному опыту, до того непристойно и грубо, что быть у вас в подчинении просто унизительно!
Он смотрел на нее в упор, пока она говорила, и она заметила в его глазах выражение удивления.
— Это правда? — было все, что он сказал, потом прибавил: — Вы сказали мне, что ничего не знаете о «Стандфорде».
— Я и не знала, — сердито ответила Эльза. — Вы дважды намекнули, что я лгу, и, надеюсь, что вы не будете повторять это оскорбление.
Он был ошеломлен ее решительностью. Прежде чем он успел что-либо сказать, она продолжала:
— Я прошла в контору мистера Тарна, не имея понятия, что «Стандфорд Корпорэйшн» существует где-либо помимо вашего воображения. У меня нет ни малейшего представления о том, что за дела вел мой дядя, но из вашего отношения я заключаю, что они были противозаконными. Каким образом он получал деньги и сколько денег у него было, я тоже совершенно не знаю. Я понятия не имела, что там вообще были деньги. Доктор Халлам сказал мне, что там были бумаги. Это были ваши деньги, конечно? Мой дядя украл их? В этом и заключается тайна?
Эмери медленно покачал головой.
— Нет, ваш дядя не крал никаких денег у фирмы Эмери, — ответил он к ее удивлению. — Насколько я знаю, он был надежный человек — там, где речь шла о деньгах фирмы.
Он лизнул языком пересохшие губы и снова занялся созерцанием синего ковра.