— Насколько я понимаю, вы не видели его лица?
— Нет, я не видел его лица. Я только могу сказать, что он был довольно низкого роста и одет в какой-то желтоватый спортивный костюм. Насчет брюк я бы мог поклясться, что они были желтоватого цвета…
— Я провожу мистера Тэппервиля домой, — обратился Эмери к Эльзе. — Пожалуй, вы мне не нужны больше сегодня. Спасибо, что пришли.
У Эльзы готов был сорваться ответ, что она надеется, потерянный вечер будет засчитан ей как сверхурочная работа, и вообще она многое порывалась сказать, но не решалась в присутствии «зловещего человека»…
Она поспешила избавиться от Джесси Дэм и, пройдя прямо в отель, позвонила Ральфу и рассказала ему о случившемся.
— Вы еще не спите? — быстро спросил Ральф. — Я хочу сказать, могу я видеть вас, если я сейчас приду?
— Да, а что? — удивленно сказала Эльза. — Мы ведь можем увидеться утром.
— Нет, я должен увидеть вас сейчас же. Я не могу говорить об этом по телефону. Вы подождете меня в вестибюле?
Она посмотрела на часы. Глубокая ночь. Уже половина второго…
— Хорошо, я рискну своей репутацией, приходите, — сказала она.
Он примчался необыкновенно скоро и выслушал подробный рассказ о тревожном приключении мистера Тэппервиля. Эльза откинула прочь всякую сдержанность. Она чувствовала, что в этом случае, по крайней мере, она должна без утайки рассказать о делах своего хозяина. Когда она умолкла, Ральф странно посмотрел на нее.
— Вот как! Он разговаривает слишком много? Этот дьявол, должно быть, узнал о том, что Тэппервиль сказал мне сегодня утром, хотя, каким образом они могли подслушать нас, я отказываюсь понять! Сначала Тарн, потом деньги, теперь Тэппервиль! Сойока ни перед чем не останавливается…
— Сойока! Это ведь глава кокаинной шапки, не правда ли? О, Ральф!
В одно мгновение она постигла тайну, так мучившую ее.
— Сойока! Кокаинная шайка! Их две: одна — Сойоки. другая — не мистера Тарна ли? — прошептала она.
Ральф кивнул.
— Вы должны были узнать рано или поздно.
— А вы? — шепотом спросила Эльза.
— Я тоже, — спокойно ответил он. — Бессмысленно возмущаться, Эльза. Это коммерческое дело. Вы бы не стали возражать против знакомства с пивоваром или владельцем спиртного завода только потому, что некоторые люди не могут пить и вести себя как подобает джентльменам.
— Сойока? — повторила Эльза. — Майор Эмери…
— Он либо Сойока, либо его главный представитель.
— А мистер Тэппервиль?
— Он никто! — нетерпеливо бросил Ральф. — Тэппервиль просто мой банкир и совершенно случайно — банкир Эмери. Он сказал мне, что ему не нравится держать счет Эмери у себя в банке. Это все, что он мне сказал. Эмери как-то узнал это, и сегодня его шайка решила проучить Тэппервиля. И я могу доказать это! Завтра Эмери ликвидирует свой счет в банке Стеббинга! Боже! Если бы я только знал…
Глаза его блестели, голос дрожал от возбуждения. Что касается девушки, то сделанное только что открытие вызвало у нее депрессию.
— Это слишком ужасно, слишком ужасно! — тихо сказала она. — Я не могу поверить, чтобы люди были такие ужасные. Эти деньги, Ральф, это были деньги… — она колебалась, — которые вы с дядей…
Гримаса плохо скрытого отвращения рассердила Ральфа.
— Нельзя так относиться к этому! — сказал он. — Я же говорю вам, что это чисто коммерческое дело! Противозаконное, может быть, но ведь многое делается против закона. Это не хуже, чем контрабанда спиртных напитков, а я знаю нескольких весьма порядочных людей, которые зарабатывают хорошие деньги…
— О, только не порядочных, нет!
Она встала.
— Мне надо будет обдумать это, — прибавила она и пошла к себе в номер.
В мыслях ее был полный сумбур.
Глава 23
Надевая туфли перед тем как идти в ненавистную контору, Эльза пришла к одному весьма определенному выводу: ее связь с фирмой Эмери фактически прекратилась.
Каким он покажется ей теперь, когда она знает, кто он такой, знает, что он — человек, живущий горем других, что он мог избить безобидного человека только за то, что тот нарушил какое-то банковское правило?
Явившись на звонок Эмери, Эльза подумала: как странно, что он имеет такой же вид, как всегда. Ей представлялось, что теперь, когда многое об Эмери, стало известно, она обнаружит наглядные признаки его гнусности. На лице его должно быть написано что-то, что выдаст его злые мысли. Однако он был такой же, как всегда, и ни в манерах, ни в его тоне не было заметно ни малейшего изменения, если не считать того, что он был с ней любезен.