Так радость, наполнявшая дом, внезапно сменилась ужасом и безутешной скорбью. Но вскоре в замке полковника воцарились шум и суматоха. Нарядные, в богатых ливреях лакеи бегали по лестницам, а во двор то и дело въезжали кареты с приглашенными гостями, которых полковник радушно принимал при полном параде – он был в военном мундире с новым, полученным за последний поход орденом. В дальней комнате полковница беседовала с Анжеликой, одетой в великолепный венчальный наряд, сияющей прелестью молодости и красоты.
– Мое милое дитя, – говорила полковница, – ты по доброй воле согласилась выйти замуж за графа С-и. Твой отец, так горячо желавший этого брака раньше, совсем перестал на нем настаивать после несчастной кончины Морица, и мне кажется, что теперь он даже разделяет мое скорбное чувство, которое я, признаюсь тебе, никак не могу подавить. Я не понимаю, как ты могла забыть Морица так скоро! Роковая минута близится, и скоро ты должна будешь отдать графу свою руку навсегда. Загляни же в свое сердце еще раз, пока есть возможность вернуться. Что, если воспоминание о покойном восстанет когда-нибудь грозной тенью, чтобы омрачить светлое небо твоего счастья?
– Никогда, – воскликнула Анжелика, заливаясь слезами, – никогда я не забуду Морица, никогда никого не полюблю так, как любила его! Граф внушает мне совершенно иные чувства. Я сама не понимаю, как он сумел добиться моего расположения! Я не могу любить его так, как любила Морица, но вместе с тем я чувствую, что не могу без него не только жить, но, как это ни странно сказать, даже мыслить! Какой-то неведомый голос постоянно твердит мне, что я должна за него выйти, потому что иного пути в жизни для меня нет. И я невольно подчиняюсь этому голосу, в котором, как мне кажется, заключена воля самого Провидения.
В эту минуту в комнату вошла горничная. Она принесла известие о том, что Маргариту, исчезнувшую куда-то еще утром, так и не смогли найти, но что от нее есть записка. Ее принес садовник, заметив, что получил приказание передать ее не раньше, чем принесет последние цветы в замок. Полковница, распечатав конверт, прочла следующее:
«Вы никогда больше не увидите меня. Тяжелая судьба заставляет меня покинуть ваш дом. Умоляю, не разыскивайте меня, а тем более не пытайтесь вернуть меня силой, иначе я совершу вторую попытку самоубийства, которая удастся мне лучше первой. Искренне желаю Анжелике счастья, которому завидую от всего сердца. Прощайте навсегда и забудьте вашу несчастную Маргариту».
– Что же это такое? – в сердцах воскликнула полковница. – Кажется, эта сумасшедшая поставила себе целью доставлять нам хлопоты и устраивать неприятности на каждом шагу! Неужели ей всегда суждено быть помехой между тобой и избранником твоего сердца? Ну да, впрочем, моему терпению настал конец, и я больше не намерена думать об этой неблагодарной, о которой заботилась как о собственной дочери! Пусть делает, что хочет!
Анжелика горько плакала, жалея несчастную подругу, несмотря на все убеждения рассерженной полковницы не омрачать воспоминаниями о безумной хотя бы эту торжественную минуту. Гости между тем собрались в гостиной. Все ожидали назначенного часа, чтобы отправиться в часовню замка, где католический священник должен был совершить обряд венчания. Полковник представил публике Анжелику, поразившую всех своей красотой и изяществом туалета.
Ждали графа, но прошло уже больше четверти часа, а он все не являлся. Полковник поднялся в комнату жениха, но нашел там только его камердинера. Тот сообщил, что его господин, будучи уже в парадном костюме, внезапно почувствовал себя нездоровым и пошел в парк освежиться, запретив следовать за собой.
Полковника это известие почему-то встревожило гораздо сильнее, чем, казалось бы, оно того заслуживало. Неотступная мысль о том, что несчастья не миновать, овладела всем его существом. Объявив собравшимся, что граф скоро будет, полковник тайно обратился за помощью к одному искусному врачу, присутствовавшему среди гостей. Вместе с ним и камердинером графа он отправился в парк, чтобы отыскать пропавшего жениха. Свернув с главной аллеи, они вышли на окруженную густым кустарником лужайку, которая, насколько помнил полковник, была любимым местом прогулок графа. Вскоре они его увидели: он сидел на скамье в черном платье, с блестящим орденом на груди. Руки графа были опущены, головой он прислонился к толстому стволу цветущей сирени, а глаза его уставились в одну точку. Все трое невольно вздрогнули, припомнив обычный блеск этих огненных глаз.