Остальные разведчики рассредоточились по поляне, заняли круговую оборону, вели бой.
— Я же слышал, что за нами идут. Слышал! — Хлынов нащупал автомат и попытался перевернуться на живот.
Не вышло — пуля перебила кость чуть выше щиколотки, и нога совершенно не слушалась.
— Петр! — прохрипел капитан, передернув затвор автомата. — Петр, я сейчас! Сейчас помогу!..
Цепляясь за траву, он пополз в гущу боя, где командир группы с оставшимися бойцами сдерживал натиск противника…
Глава вторая
Днем ранее в Москве прошел сильный дождь. Невыносимый зной ослаб, пыль прибило; местами появились широченные лужи, сразу же завладевшие вниманием детей и подростков. Однако ночь все же выдалась жаркой, душной. Лишь под утро воздух наполнился спасительной прохладой, дышать стало легче.
Выйдя из подъезда к поджидавшему его служебному автобусу, Васильков даже замедлил шаг — настолько освежающим и приятным показалось дуновение легкого ветерка…
Оперативно-разыскную группу майора Ивана Старцева срочно собрали по приказу комиссара Урусова и повезли к северной городской окраине в Церковный проезд.
— Убийство, Иван Харитонович. Дело поручено вашей группе. На месте уже дожидается участковый, за медэкспертом отправлена машина, — отрапортовал по телефону дежурный.
— Понял, — ответил сонным голосом Старцев. — Автобус выслал?
— Уже в пути…
За рулем старого шарабана с закрашенным на борту красным крестом сидел такой же старый водитель, знавший по именам всех оперов. Он вел свой скрипучий транспорт по самому выгодному, самому оптимальному маршруту, соединявшему по кратчайшему расстоянию адреса сотрудников группы. Последним в чрево шарабана запрыгнул Васильков.
Ехать предстояло долго. Извилистый Церковный проезд соседствовал с товарной железнодорожной станцией Владыкино, сразу за которой заканчивался северный пригород и начиналась область.
Солнце в ранний час едва поднялось из-за горизонта, освещая крыши и верхние этажи домов. Покачиваясь на неровностях асфальтовой дороги, автобус надрывно гудел слабым мотором.
Штатный фотограф Игнат Горшеня негромко переговаривался с ровесником — Ефимом Баранцом. Лейтенант Ким — самый молодой сотрудник группы — дремал, уронив голову на грудь. Спал и опытный капитан Егоров: имея непробиваемую нервную систему, он моментально отключался в любой подходящей обстановке. Капитан Бойко шуршал вчерашней газетой, читая статью о выставке трофейной техники в Парке Горького.
Давние фронтовые друзья Иван Старцев и Александр Васильков расположились рядом на одном сиденье. Оба молчали; Иван глядел перед собой и легонько вращал зажатую между коленок трость, его товарищ рассматривал проплывавшие за окном кварталы…
Война в Европе закончилась, но еще тлела на Дальнем Востоке. Города и села восстанавливались или отстраивались заново. Предстояло налаживать промышленность, сельское хозяйство, ремонтировать мосты, автомобильные и железные дороги. Работы было очень много. Тем не менее советские люди, воодушевленные победой в тяжелейшей войне и наступлением долгожданной мирной жизни, с радостью брались за дело. Помешать созидательному труду сейчас могло только одно неприятное и крайне вредное обстоятельство — не на шутку разгулявшийся бандитизм.
Васильков вздохнул, припомнив первое расследование, в котором ему довелось участвовать, едва он стал сотрудником МУРа. В тот день убили только что вернувшегося с фронта молоденького лейтенанта-артиллериста. Паренек зашел в пивную, выпил пару кружек, расслабился. Тут откуда ни возьмись две барышни лет по восемнадцать. Познакомились. Слово за слово, барышни пригласили пройтись. Лейтенант обеих под ручки — и вперед. Отошли на несколько кварталов, повернули в глухой переулок, а там навстречу дюжина молодцов в кепочках. Артиллерист героически сопротивлялся, да разве устоишь против своры уличных бандитов?.. Бедняга получил несколько ножевых ударов, а в завершение ему перерезали бритвой горло, затем уж обчистили карманы, забрав все ценности: деньги, ордена, трофейную зажигалку, наручные часы… Часы. В тридцатые и сороковые годы они стоили целое состояние. За них убивали. Особенно ценились трофейные немецкие, швейцарские или наши — «Победа». За них убивали еще чаще, потому что на обратной стороне попадались наградные гравировки. Потом их можно было встретить на барахолке, продавцы просили за них баснословные деньги. И, как ни странно, покупатели находились.