– И кто же это?
– Вы, государь, – полагаю она очень хотела сказать «идиот», или какой другой этому слову синоним, но, будучи не в кругу семьи, а в обществе посторонних, сдержалась, – разумеется не можете делать крюк до самого Лиделла…
Шедад Хатикани всем своим видом выразил поддержку этому ее тезису – неожиданная смена маршрута Великого Царского Поезда запросто могла вогнать бедолагу в гроб.
– …но вам ничто не препятствует поручить это дело кому-то из членов семьи. – невестка чуть покривилась. – Нвард с несколькими Блистательными вполне успеет обернуться в Лиделл и встретить нас у Западного Пути[23], в том же, например, Монеткине.
Святая женщина – так о реноме царской семьи радеет, что собственного зятя готова послать куда подальше!
– Тинатин этому не обрадуется. – заметил я.
– Перетерпит. – отмахнулась ее мать. – Им с мужем все равно уже любезничать нельзя, дабы не повредить плод.
Вот ничего себе! Тинка на сносях? А я тогда почему ничего не знаю?!
Мнда, Лисапет, вот она, настоящая старость, как приходит – скоро прадедом станешь…
* * *
Бывшая столица дохлого князя Боноки размерами Аарте ничуть не уступала, да еще и расположилась в столь живописном месте, что у человека, впервые увидевшего с перевала белокаменные стены Шехамалала, поневоле дух захватывало от восторга.
Центральный город Шехамы расположился у самого западного входа в долину (ну или у выхода – тут с какой стороны посмотреть), там, где она сужалась подобно бутылочному горлышку, и представал глазам путника, достигшего седловины, во всем великолепии.
Верхний, и изрядная часть Старого города расположились на плоской вершине огромного, крутобокого холма – скорее даже шихана, – по пологой, северо-восточной стороне которого Шехамалал спускался вниз, в долину, постепенно меняя известняковые блоки охраняющих богатые кварталы стен на укрепления из золотистого песчаника и обожженного разноцветного кирпича, стерегущие покой жителей Нового и Нижнего городов соответственно.
Что ж, сидя на транзите из Ашшории в Инитар и обратно, да собирая с потока караванов пошлину, можно и забогатеть. Вон, даже дворец весь мрамором облицован, моему не чета. Пусть и поменьше немного, чем Ежиное Гнездо.
Каген, опять же, на восстановление города после штурма не поскупился – понимал, что это теперь, фактически, фасад нашего царства, его парадная, что всех прибывающих извне он должен внушать своим достатком и красотой, а не наводить уныние призраками былого величия.
Долго любоваться пейзажем мне было неуместно – царь все же, не ротозей-побродяжник, слаще морковки ничего не пробовавший, – потому я тронул Репку (торжественный въезд, однако, надо соответствовать) и мы начали спуск с перевала. Валисса рядом ехала молча, глаза ее подозрительно блестели, а вот Асир с Утмиром оживленно оглядывались по сторонам: то стремительно раздающиеся в сторону скалы рассматривали, то, привстав на стременах пытались углядеть сколь далеко тянутся окружающие город тучные поля и плодовые рощи…
– Богатый край, добрый. – Эсли за моей спиной, как он это часто делал, цокнул языком. – Давно никто не грабил.
Невестка чуть заметно вздрогнула, потемнела лицом, но промолчала.
Обогнув город с севера мы подъехали к городским воротам, у которых нас уже поджидал наместник со свитой. С обеих сторон запели рога, ударили по мембранам притороченных к седлам дхолов[24] бамбуковые палочки, взвыли фанфары, затянули протяжно-плачущую песнь флейты, создавая все вместе невообразимую какофонию, подчиненную при том некой непонятной мне музыкальной логике, рождая мелодию одновременно и странную, и отталкивающую, и невообразимым образом притягательную.
Выше взметнулись знамена, и наместник, в сопровождении отстающей всего на пол лошадиных корпуса спутницы выехал на несколько шагов вперед, остановившись прямо передо мной. Музыка стихла, резко, мгновенно, словно ее и не было никогда.
– Благословении Троих вам, государь. – произнес он, склонившись в поклоне, затем, так же отвешивая поклоны, поприветствовал и царское семейство. – Царевна-княгиня.
Поклон.
– Царевич Асир. Царевич Утмир. – поклон, поклон. – Я князь Петрос из Белых Бурундуков, местоблюститель княжеского престола Шехамы.
Он левой рукой указал на свою спутницу.
– А это супруга моя, Гите.
Офигенная супружеская пара – столб и пепельница! Он – длинный, болезненно худой, с жидкими усами и бороденкой, седыми уже более чем наполовину, и унылой вытянутой физиономией. Она – сбитая кругленькая бабешка, невысокая – низенькая даже, – с румяными щечками и озорными глазами… Ну натуральная самка Карлсона.
Знал я, что противоположности притягиваются, но чтоб настолько…
– Мы счастливы приветствовать вас в Шехамалале. И поданные ваши тоже.
Действительно, на стенах города, между листообразных зубцов, наблюдалась толчея из зевак, что тут и там размахивали высунутыми из бойниц ашшорскими флагами, и лишь у ворот ничего подобного не было заметно – только внимательно приглядывающие за толпой фанатов (ну, я на это надеюсь) государя-инока солдаты гарнизона.
А князь, похоже, службу знает, не только по финансовой части силен.
Валиссе он, в качестве управителя домена, достался еще от Кагена – с учетом ее и моего покойного братца отношений, невестка, едва я восстановил Шехамскую Гадюку в фактических правах правительницы, от князя Белых Бурундуков вознамерилась избавиться. Выставлять себя истеричкой и самодуркой, впрочем, ей было некомильфо, поэтому она затребовала полный финансовый отчет о состоянии Шехамы, внимательно его изучила, заказала себе с дочерью по новому парадному платью и выгонять наместника на мороз отчего-то передумала.
Был же у Кагена талант людей подбирать, коли даже Валисса о всех обидах забыла, едва с гроссбухом ознакомилась.
Хотя, скорее, просто решила отыграться на ком-то другом, не столь полезном. Знаю я ее… к сожалению.
* * *
После бани – настоящей, с паром, а не того безобразия, что у меня во дворце, – я, вымытый и благодушный, вызвал к себе Нварда. Он, после миссии к Шедаду, поспел догнать царский поезд лишь у въезда на Западный Путь, так что поговорить толком не вышло. Следовало теперь, покуда выдался более или менее свободный вечерок, выслушать его мнение о степени довольства князя Хатикани наградой, да и о прочих подробностях разузнать.
– Ваше величество. – молодой человек поклонился, стоя на пороге.
– А, заходи-заходи, зятек, присаживайся. – я указал ему на кресло. – Благополучно ли съездил с моим поручением?
– Без происшествий, ваше величество. – ответил Тинкин муж, опускаясь на предложенное место.
– Это хорошо, что без. А интересного расскажешь чего?
Нвард, хоть и молод, но весьма неглуп, к тому же, как это пристало кадровому военному, довольно наблюдателен. Разумеется, он получил от меня перед отъездом дополнительные инструкции.
– Князь Арцуд, как и следовало ожидать, находился в Лид-Лагиппе, во дворце Агаси Лиделли. – начал доклад юноша. – Сам владетель в это время прибывал на границе, сопровождал очередной караван переселенцев.
– Лично? Молодец какой.
– Насколько я понял из обмолвок князя Шедада, проводил разведку местности для будущего тракта из Лиделла в Большую степь.
Ну это правильно. В конце-то концов, именно его дружинникам колонистов собирать, а потом сопровождать, дорога с такой точки зрения должна быть удобной именно для этого.
– Министра я застал в разгар совещания с начальниками работ. Князь Софенине не стал удалять их, когда я вручал ему ваше послание, государь, но ознакомившись попросил меня зачитать его всем присутствующим вслух, что я и исполнил. Затем он немедленно надел награду. – Нвард чуть улыбнулся. – Мне показалось, князь был весьма польщен этим знаком, и обрадован, что удалось объявить царскую благодарность публично, пусть и в узком кругу.