Где ж я нагрешил-то так?
– Князь, если мое седалище в ближайшее время не расстанется с этой друджевой клячей, то Ашшория, боюсь, останется без царя. Что у вас там не готово? Кровать есть?
– Кровать… Кровать есть. – ответил Морской воевода.
– Ну значит готово все. – я воздел лицо к небесам. – Благодарю вас, Трое!
– Также я осмелился распорядится насчет бани и обеда…
– Это хорошо. Но кроватка вперед.
Два с небольшим часа спустя мы с внуком, отдохнувшие и распаренные, чувствовали себя изрядно более живыми – по крайней мере на аппетит не жаловались оба. Вилок тут, разумеется, не водится, пришлось по старинке, одними ножами, но нам это было, прямо скажу, сугубо фиолетово. Тем более что привыкли, за последнюю неделю.
– Докладывайте. – выдохнул я, утолив первый голод.
Компанию за столом нам с внуком составили Михил с Энгелем, Щума – он тут с группой философов за разработку корвуса[27] отвечает, – и Гилль из Шхея, начальник верфи и ведущий же ее корабел.
– Что молчите, все так плохо?
– Плохо, величество ваше, почему? – с сильным руллинойским акцентом ответил Гилль. – Тимберовки готова верфь для. Начали уже. Строить сможем через месяц трехрядки. Дерева подходящего нет. Сухого мало. Работников прибыли уже которые, не ленились чтоб, поставил из сырого холкас построить. Проверить их чтоб, деньги не платить просто так чтоб. Готов холкас, снаряжен. Энгель завтра в пробу вывести в море должен был.
Ну, холкас, это не онерария, конечно, изрядно поменьше, но тоже пригодится.
– На дрова через лет пару пойдет, сырое дерево. Для трехрядок нет. А работники хорошие руки.
Ну на дрова, так на дрова. Перебросим им несколько рейсов каторжан, они же его пусть и разбирают.
– Энгель, а ты же вроде пентекором командовал? – обернулся я к молодому человеку. – Куда он делся? Не утопил, надеюсь?
– Так, государь, на тимберовке же он! – воскликнул юноша. – Самый новый корабль, работ по нему мало, вот первым в очередь и поставили. А чего мне эти несколько дней без дела сидеть? Как мастер Гилль холкас на воду спустил, мы на него сразу такелаж и поставили. Сегодня балласт дозагрузим, а завтра и посмотрим как он на волне, а не в гавани, себя ведет.
– Эй, Мокроногий. – хитро прищурился Утмир. – Меня с собой возьмешь?
– Тебя-то, мелкий? – моментально отреагировал Энгель. – Возьму, но только если государь позволит.
Интересненько… Очень.
– А государь позволит. – ответил я. – Сначала ухи одному неугомонному царевичу открутит, потому как о таком сначала старших спрашивать надобно, ну уж а потом и позволит.
Утмир уже открыл было рот, но Энгель его опередил.
– Уши, это, благодарю, государь. Уши, они от этого пухнут и торчат. Посадим его на клотик , к ушам лини протянем – холкас он с одним парусом, а с тремя-то полегче будет. – с предельно серьезным лицом ответил сын Главвоенмора.
– Ах ты!.. – Утмир несильно ударил друга кулаком в плечо, потом они оба улыбнулись:– Я тоже соскучился, Энька.
Возвращается потихоньку его неуемная кипучесть, и это, пожалуй, хорошо. А то, посттравматический синдром, дело ведь такое, непонятно чем в дальнейшем обернется – особенно у подростков.
– Ладно, по абордажным трапам что скажете? Получается?
Морской воевода и глава гильдии столичных философов переглянулись.
– В самом устройстве, повелитель, ничего сложного нет. – со вздохом ответил Щума. – Оригинальная идея, и я, поверьте, от нее в восхищении, этак вот, без абордажных крючьев и тарана врага на сцепку брать…
– Еще и не прыгая с палубы на палубу, а пройти как по мосту. – добавил Михил.
– Однако?.. – если сначала так хвалят, однозначно жди подляны.
– Однако, на пентекор его, таких размеров, чтобы смог выполнять свою прямую функцию, вместить невозможно – там просто столько места свободного нет. – продолжил Золотой Язык. – Что же касается трехрядки, то там тоже выходит не без определенных проблем.
И входит, и выходит, замечательно выходит, как я понимаю… В смысле, нифига не выходит.
– Мы произвели испытания на макете, и по всему получается, что такой абордажный мост нарушает остойчивость корабля. – со всей военной прямотой рубанул Михил из Гаги. – При сильном волнении трехрядка с этой боевой загогулиной непременно пойдет на дно. Кормовой балласт для остойчивости класть нельзя, ибо нос, государь, задирается так, что таран торчит над водой.
– Разумеется, вариант с разборным «вороном», ваше величество, мы обдумали тоже. – продолжил, как ни в чем не бывало, Щума. – Сделать его таковым, притом, перед боем легко собираемым, не является чем-то сложным. Но тут встает другой вопрос.
– Дай угадаю. – мрачно усмехнулся я. – Куда его такой разобранный девать, верно?
– Увы, повелитель, да. – развел руками философ. – На палубе места недостаточно, а в трюме…
– А в трюме гребцы, да и как «ворон» туда запихивать непонятно. – кивнул ему я.
– Будь корабль больше, например о четырех или пяти рядах весел… – вздохнул Золотой Язык.
– Такие тоже потихоньку проектировать надо, и делать это непременно. – сообщило мое величество. – Но – без спешки и фанатизма. Сейчас нам их и строить негде, и врагов у столь избыточных по размерам посудин не имеется. Вот когда трехрядки у всех появятся, тогда да.
Тогда можно и Кракена выпускать.
– Корабль на пять рядов весел! – восхищенно ахнул Энгель. – Эх, вот бы на таком у кормила хоть раз постоять!
– Постоишь еще, какие твои годы. – буркнул я.
– Момент еще есть один. – подал голос Гилль из Шхея. – Трехрядки борт у пентекора выше сильно. Захватит «ворон» его, да. Солдаты с горки как в атаку ездить станут.
– А кто говорил, что «вороны» надо готовить к ближайшей войне? О будущем, господа хорошие, думать надо, наперед. А то вечно командиры готовятся к прошедшей войне. – усталость и возрастные болячки редко делают людей склонными сочувствовать чужим неудачам. – Я-то таких баталий, поди и не застану. Наверное.
Над столом повисла неловкая тишина.
– Отчеты с подробностями завтра с утра предоставите – сегодня отдохну, пожалуй. Посижу на бережке, помедитирую себе по-стариковски… На холкас новый поглазею заодно. – я повернулся к внуку и погрозил ему пальцем. – Если умудришься на его испытаниях утонуть, обратно можешь не возвращаться.
– Не волнуйтесь, ваше величество. – вступился за друга сын Морского воеводы. – Никто ему утонуть не даст.
– Ах, Энгель-Энгель. – с улыбкой покачал головой я. – Ты же знаешь этого шкоду. Он запросто вместе с собой и корабль утопить способен. А потом скажет, что это нечаянно.
Вечером, когда я сидел в кресле на берегу и любовался утопающим в морской воде светилом, ко мне приплелся Утмир. Плюхнулся рядом, пятой точкой прямо на песок, некоторое время сидел молча, затем тяжело вздохнул, и, не поворачиваясь ко мне, произнес:
– Дедушка, ну не обижайся. Я ведь тоже чему-то научится хочу. Все ведь, смотри, ну все при деле. Асир управлять обучается, Нвард его охраняет, Энгель кораблем командует, Тинка, так та вообще замужем… Один я во дворце как неприкаянный. Может мне суждено когда-то самому Морским воеводой стать? Вот вдруг, а? Это в конном бою я, такой перекошенный, не нужен низачем, а за кормилом корабля это даже достоинство.
– Это ты по-настоящему перекошенных да горбатых не видел, вот на себя мнимое уродство и наговариваешь. Да и в чем достоинство-то?
Внук повернулся и поглядел на меня с хитрым прищуром.
– А тебе, когда ты еще в моем возрасте был, разве философы про рычаги ничего не рассказывали?
– Может и рассказывали. – задумчиво протянул я. – Только я тогда гораздо больше вином и девчонками интересовался.
Судя по лицу Утмира, он в это высказывание ни на пол бита не поверил.
– И не обижаюсь я, а переживаю. Если с тобой что случится, Валисса меня точно убьет. А я не то чтобы боюсь Смерти, но в момент его прихода по мою душу предпочел бы отсутствовать.
Встречались уже однажды. Хоть боль почувствовать не успел, и то спасибо.
* * *
У Лисапета с вестибулярным аппаратом, оказывается, все почти нормально. Я имею в виду то, что морской болезнью – да и то вовсе не в тяжелой форме, – я промучился лишь первый день путешествия. Подташнивало, да, но род Крылатых Ежей не опозорил.
Пока внук развлекался травя шкоты, подтягивая концы и разыскивая ключ от клотика, а я изучал отчетность верфи и прикомандированных философов, да давал ценные распоряжения, пентекор Энгеля успели тимберовать – ну или пересобрать с заменой устаревших досок, кому как милее, – и спустить на воду. После спасения стервозницы (с дочкой) из условно-сопредельной державы Мокроногому дежурство было выделено в районе Аарты, куда он и обязан был теперь выдвинуться.
Как, наверное, все понимают, в умах тут же родилась мысль, что отчего бы пожилому монарху, с его радикулитом и прочими болячками, не отправиться в свою столицу морем, на новеньком холкасе, со всеми удобствами, да еще и в сопровождении боевого корабля?
Эшуард из Лысых Енотов встал на дыбы и был готов на такую идею лечь грудью, как на фашистский ДОТ, но оказался в меньшинстве, и отбыл посуху с именным царским указом сопроводить до Аарты личную государеву кобылу, Репку.
Я вот не припоминаю, чтоб на меня, после коронации, хоть кто-то орал. Даже те кто покушались, и те были вежливее и не ссылались на какие-то там долг и приказ.
На повышение Латмуру мужика порекомендую, однозначно. Тем паче, что четверых бойцов на корабль он отспорил. Без лошадей, конечно, так оно и понятно – кого тут, случись чего, верхами на палубе атаковать?
Зато Утмир был счастлив. Ему, наравне с матросами, позволили… Ну, как, «позволили»? Я был не против, а шкипер, он же Морской воевода, не возражал… В общем, лишняя пара рабочих рук на корабле нарисовалась.
Первый день после отплытия, почти весь, мне было слегка не до этого, зато когда я вышел на палубу вечером, то чуть сразу дуба не дал. Внучара, в одних портках, стоял на рее держась правой рукой за мачту, что-то там наблюдал и докладывал своим звонким мальчишечьим голосом. Снизу ему в ответ басил помощник кормчего.
– И давно так, Михил? – мы с князем присели за небольшой столик под навесом в центре корабля.
– С утра, государь. Как отплыли. – ответил Морской воевода.
– А, позволь полюбопытствовать – просто я человек сугубо сухопутный, многое не понимаю, – зачем?
– Запоминает береговые ориентиры, повелитель. – ответил князь.
– И что, вот так, весь день не слезал? – удивился я.
– Ну что вы, ближние они с Энгелем за два дня разобрали. Нет, часа два как залез. С парусом до этого помогал.
– А, положим, ночью он что делать будет?
– Спать. – ответил Михил. – Все ориентиры за один проход запомнить нельзя. Царевич это понимает.
Мы не разговаривая поели, покуда я формулировал следующую фразу.
– Считаешь, выйдет из него толк, если на корабли пойдет?
Морской воевода помолчал, размышляя.
– Трудно сказать. – наконец ответил он. – Потенциал у царевича есть. Моря не боится, высоты тоже, для купеческих кораблей этого, в общем-то, довольно. Но вот каково ему будет весло? Грести на боевом корабле не каждый способен. Кроме того, государь, простите если я непочтителен, но море, это совсем не то что в атаку, с копьями наперевес. Тут, если шторм, не сбежишь и не отступишь, не пробьешься сквозь ряды врагов. Полагаю, что для человека царской крови такая служба слишком опасна.
Я отпил воды из кубка и призадумался. На берегу Утмир явно и недвусмысленно заявил претензию на взрослость и силой его уже не удержать – не смотрите что шкет шкетом. Не великий я педагог, ни в той (насколько знаю), ни в этой жизни у меня детей нет, но что такое пубертатный период помню неплохо. Тут надо хотелкам не мешать, а умело их направить.
– Знаешь, князь, а ты прав. – ответил я. – Твоему сыну сколько было, когда ты его первый раз, за весло, на банку, посадил?
Михил нахмурился, припоминая.
– Месяц… Нет, государь, на два месяца он был тогда старше царевича.
И чего теперь удивляться, что Энгель голыми руками подковы гнет?
– Тогда знаешь что? Пусть Утмир и проверит, тяга это у него или придумка. Завтра отправь его на пентекор простым матросом. До самой до Аарты. Запросится с весла, значит блажит. Нет… Ну, значит так тому и быть, дозволю.
– Не стоит ли вашему величеству самому сообщить царевичу ваше решение? – усомнился Михил из Гаги.
– Нет. – отрезал я. – На этом корабле ты первый после Солнца.