К счастью для Мокроногого, отправляя на юга Асира, я придал ему в сопровождение и брата Шаптура. Получивший весть о преславной виктории и тяжелом состоянии друга царь-соправитель немедленно выделили из обоза самую быстроходную телегу, запихал в нее пожилого монаха-лекаря и придал ему ускорение с эскортом.
Шаптур успел. Две недели вытягивал с того света юного кормчего (записавшего, кстати, в битве у Питусы на счет своего корабля одну победу), но справился.
Ржавый, меж тем, решил ковать железо не отходя от кассы и, оставив город на попечение Михила из Гаги, атаковал У-Гор.
Столица Скарпии сопротивления не оказала. Вот вообще. Гикамет с наследником престола находились при войске, оставленный же на хозяйстве Главный министр, прослышав о прорыве, решил, что все пропало, загрузил на корабли сколько смог всякого ценного и отбыл в направлении Бирсы. Оттуда его ни ате Гикамету, ни, тем более, асинам в жизни никто не выдаст. Особенно если нужных людей подмазать.
Впрочем, сколько бы ни вывез этот прохвост, осталось гораздо больше, а уж в рамках всей Скарпии, где основным силам вторжения противостоять было некому…
Скажу лишь, что у князя Эшпани возникли серьезные проблемы с тем, где разместить все затрофеенное, о чем он мне и пожаловался на очередном заседании совета министров, закончив сакраментальной фразой «Почаще бы такие проблемы».
* * *
К моменту Скарпийского блицкрига дела у Ахимак-дженаба шли весьма и весьма неважно. Его неподражаемое командование войсками, уму непостижимые организаторские способности и воспетая в песне Хриса щедрость позволили фультрюю Абделю разгромить его наголову аж пять раз, понеся до неприличия малый урон.
В результате от многочисленного, некогда, войска у сатрапа Бантала остались одни воспоминания, и тому не оставалось ничего иного, как запереться в Агамтану да слать слезные письма в Вааруну, царю царей до востребования, с просьбой спасти и защитить его верного раба.
Владыка Урнунгаль, однако, на помощь Ахимак-дженабу придти явно не спешил, и тому было как минимум две причины – обе веские.
Во-первых, верность сатрапа Бантала царю царей была так велика и искренна, что я бы на месте Урунгаля тоже никуда не спешил.
Во-вторых, Ахимак-дженаб в Парсуде не один такой. Держава эта в наши дни переживает отнюдь не самые лучшие времена – как квашня на дрожжах она разрослась до совершенно непристойного размера, и даже несмотря на развитую сеть гелиографов…[45]
Ну хорошо, положим, приказ ты по нему отдать можешь. Тебе даже отчитаются о его выполнении. А проконтролировать как? А наказать зарвавшегося чиновника, до которого даже гонец на сменных лошадях месяц скачет? А если у него свои войска?
Вон, была когда-то Ашшория сатрапией, сильно это Буджума остановило, когда тот захотел сам царствовать и всем владети?
В общем-то вполне закономерно, что последние лет эдак сто центральная власть слабела, выпускала бразды правления сильнее и сильнее, делегируя все больше полномочий на места, и не разваливалась или не впадала в очередную кровавую усобицу, когда очередной «крысиный волк» вновь соберет страну в единый кулак, лишь оттого, что более или менее, на пространстве именуемом Парсудой, сохранялись общие экономические интересы.
И вот тут выяснилось, что интересы эти от всяких там пришлых требуется защищать. А кому? Понятно ведь, что расколошматив одну сатрапию, пришельцы могут войти во вкус и пойти щупать за вымя все прочие – пример Тарки Одноглазого еще не окончательно выветрился из людской памяти.
Сатрапы – а писал Ахимак не только царю царей, – почесали в затылках (покуда чесали было проиграно три сражения из пяти возможных) и решили, что надо собрату помочь. Вопрос был лишь в том, кто возглавит операцию по спасению.
В какой-нибудь федерации выяснение этого вопроса могло затянуться на неопределенный срок, но учитывая существования института центральной власти (пусть она и скатилась едва ли не до роли третейского судьи), поручить спасение бедолаги Ахимака было решено царю царей.
Сбор войск занял некоторое время, и как ни сигнализировал сатрап Бантала, что держаться нету больше сил, двинуть армию ему на помощь Урунгаль смог лишь к тому моменту, когда Хин Абдель, и примкнувший к нему почти по доброй воле Гикамет, выходили на финишную прямую к Агамтану.
Долго город продержался бы вряд ли. Ему уже один Око знает сколько лет никто не угрожал, следовательно и стены его, оказавшиеся, кстати, изрядно внутри кварталов новостроек, никто толком не содержал.
Тут, однако, случился я, и победоносный поход за зипунами разом перешел из разряда легкой прогулки в категорию «нам конец». Ну, просто потому, что для быстроты продвижения асино-скарпийская армия с собой больших запасов продовольствия не тащила, полагаясь на отлично отлаженную интендантскую службу, снабжавшую солдат регулярными караванами.
И вот этой лафе пришел полный лисапец, а даже самый лучший солдат с пустым брюхом много не навоюет.
Безусловно, были высланы дополнительные отряды фуражиров, но окрестности столицы Бантала и пути следования армии были ободраны как липки, а высылать фуражиров слишком далеко… Так там чудеса, там дезертиры бродят, разбойник на ветвях сидит.
Перед фультрюем, по большому счету, встал выбор всего из двух пунктов. Первый – взять штурмом Агамтану и там разжиться продовольствием. Второй – отступать как можно быстрее на северо-запад и там прорываться в Скарпию.
Он выбрал первый, потому как во время марша тоже надо что-то жрать, а будет ли перевал на западе Скарпии свободен для прохода войск (спойлер – нет), или придется силами измученных голодных солдат расчищать себе дорогу – одним богам ведомо.
И он пошел таки на штурм! И даже добился некоторых успехов – часть укреплений и кварталов за ними оказалась у него в руках. День-два, и столица сатрапии пала бы.
Как раз к этому моменту появились Урунгаль и его команда. Пришлось драться.
В тяжелом многочасовом сражении, даже несмотря на наличие в войске слонов и изрядного числа катафрактариев, одолеть асинских ветеранов и скарпийскую фалангу царь царей не сумел. Но и не проиграл, так что вечер для завоевателей-неудачников моментально перестал быть томным.
Последовавшая на следующий день баталия также не выявила явного победителя, при том в сложном положении оказались обе стороны.
Солдаты Парсуды, видя, что несмотря на свое численное превосходство они ничего не могут поделать с проклятыми варварами, словно из стали, казалось бы, изготовленными, на третий день идти категорически не желали, при том позиция царя царей также звучала «сам не хочу, слюшай».
Асины и скарпийцы (особенно последние), которые уже дважды чудом удержали парсудский напор, прекрасно осознавали, что третьего акта этой кровавой пьесы не выдержат.
Благодаря лазутчикам и перебежчикам настроение в войсках противника командование обеих сторон себе примерно представляло, так что пес его знает, чем бы это все закончилось, но к вечеру в лагерь парсюков прибыл запоздавший к точке сбора отряд легкой кавалерии – небольшой, всего около тысячи сабель, но этого Хин Абделю и Гикамету хватило.
«Эва» – сказали они. «А ведь ему и дальше будут подкрепления приходить – нам же не будут. Его будут снабжать провиантом – нас нет. Ничего мы тут не высидим, надо срочно отступать».
Так и сделали.
По хорошему Урунгалю следовало бы немедленно поднять свою армию и начать рвать тылы отступающего супостата на тряпочки, однако солдаты царя царей нуждались в отдыхе, да и, по здравому рассуждению, он пришел к выводу, что дальше Скарпийских гор враги уйдут вряд ли, так что и спешить некуда. Преследование он начал лишь на следующий день, постоянно тревожил врага конницей, но жилы не рвал.
Возможно, узнай я об этих раскладах вовремя, история пошла бы несколько иначе, но… Маемо шо маемо. По окончании Скарпийского похода, оставив в оккупированной стране достаточно сил чтобы держать ее в повиновении, а перевалы под надежной защитой, мое величество выступил в Бантал с главными силами, сняв даже некоторые отряды со Степи.