…Резкая боль где-то под коленкой заставила Ломба Гаста вздрогнуть и опустить глаза…. Какая-то соплячка…. Небось и двенадцати еще нет. С жалким хлебным ножиком…. Подползал стерва малолетняя, и подрезала ему сухожилие на ноге…. Ломб Гаст нелепо взмахнув руками, открылся и начал заваливаться куда-то вбок. Отшвырнутая мгновение назад бабенка, с истошным визгом прыгнула на него, и начала наносить удары небольшим, но вполне таким добротным кинжалом. Почти все эти суматошные, по бабьи нелепые удары лишь царапали по доспехам, но за мгновение до того как меч стоящего рядом легионера отправил бешенную сучку обслуживать Кондратия, один из ударов проник под забрало и прорезал горло…. Ломб Гаст умер несколько мгновений спустя, так и не сменив туповато-равнодушное выражение на лице… И он уже не видел, как в прорвавшуюся брешь ударила толпа.
Спустя несколько минут прорыв был ликвидирован, толпа отброшена назад…, но ценой немалой крови…. Нет не легионеров. Бедолага Ломб Гаст стал единственной жертвой. Еще парочка получила настолько серьезные ранения что пришлось покинуть строй. А вот бабенки, что в ярости забыли про страх и чувство самосохранения…., вот они то получили по полной…. Когда сотня слегка надавила вперед, а потом сдала на обратные позиции, перед строем лежало не меньше сотни тел…. Убитые…. И раненные…. Катающееся в городской грязи раненные, воющие, скулящие и разбрызгивающие по мостовой кровь и кишки…. До тех горожан, кто не видел этого лично, – слухи дошли со скоростью ветра. Даже те кто был нейтрален, и взял оружие только чтобы охранять свой дом и квартал от мародеров, – рассказ об избиении легионерами Наследницы, несчастных, мирных и ни в чем неповинных женщин, пробрал до самых косточек….. А уж вид порубленных женских тел….
…И тщетно сотник пытался кричать толпе что они тут по приказу самого Аттия Бузмы….. Тщетно сотня выстроив «черепаху» под градом камней, пыталась противостоять пылающим праведной местью мстителям…. – Силы были слишком неравны. Против сотни, выступили десятки тысяч…. Толпа смяла заслон, залив площадь перед калиткой морем собственной крови. А потом выбила довольно крепенькую дверцу, и ворвалась за Северную Ограду….
…А ведь он и правда был живой! Аттий Бузма почувствовал это еще когда вошел в Тронный зал. Но тогда он не придал этому значения. Тут и так было слишком много живого, и не лишенного магических способностей народа.
…Но когда он подошел к Трону…. К той незримой черте, пересекать которую не осмеливались даже самые туповатые и лишенные магических способностей существа…, – вроде слуг или мух. Даже они, подсознательно чувствуя удивительную границу между реальным и магическим мирами, предпочитали держаться на привычной стороне.
А вот он эту границу пересек без всякого трепета, и вдруг как-то резко осознал, насколько необычным было это, с виду довольно простенькое, если даже не сказать примитивное, кресло. Да и можно ли это назвать креслом? – Грубый перевернутый деревянный ящик со спинкой, украшенный аляповатой резьбой и облупившейся позолотой. Если бы не аура немыслимой древности, витающий вокруг него, – от подобного седалища отказался бы даже купчишка Третьей Гильдии. Ибо кому охота плющить свой зад об жесткую деревянную доску, не оббитую даже простеньким ситцем и царапать руки нелепыми завитушками резьбы на грубых подлокотниках? – …Наверное только тому, кто вместе со всеми этими неудобствами, получает безграничное Величие, и Власть над самой большой Империей в истории мира!
Но чем придется за эти Власть и Величие расплачиваться? – Только ли расплющенным задом и оцарапанными руками? – Аттий Бузма чувствовал, как Трон говорит с ним об этом. Говорит, предупреждает и остерегает. …Нет. Не зло и враждебно. Не как врага или узурпатора. – Наш герой сразу понял что Трон признал его и готов допустить…, сотрудничать…, оберегать…. – (Очень сложно было объяснить это чувство взаимосвязи его и Трона.). – Но в тоже время, Трон предостерегал. Предостерегал и спрашивал, – готов ли Аттий Бузма принять на себя все те горести, тягости и страдания что получит вместе с Властью и Величием. Готов ли обречь себя на вечное одиночество? Готов ли стать мишенью для лести, интриг, заговоров и покушений? Готов ли принимать решения от которых зависят жизни миллионов людей, и расплачиваться муками совести за свои ошибки…? Готов ли взвалить на себя весь этот неподъемный для простого человека груз Власти, и нести его изо дня в день, из года в год, – до самой смерти? Потому что расслабиться, оступиться и уронить этот груз, – и будет означать смертный приговор!