Другой учитель, Шиода-младший, сын основателя, славился особой жесткостью в отношении к неяпонцам. Поговаривали, что это был результат его вынужденного трехлетнего проживания в Англии в 1980-е, куда отправил его отец, в то время закладывавший фундамент для своих международных связей. В те годы молодому Шиода Англия показалась жалким местом. Молодые женщины, вероятно, смеялись над его чудным и исковерканным английским, и, как его литературный предшественник Натсуме Сосеки, он тосковал в холодном и мокром английском климате.
Говорили, что из-за неприятных английских воспоминаний, его вендетта против гайдзин была особенно заметна в отношении англичан.
Все это казалось слишком нелепым, чтобы быть правдой, но когда он подошел ко мне на зимней вечеринке в додзё, его манера общения была необоснованно агрессивной, хотя английский очень хорошим. Со своим монотонным, но почти истеричным допросом, Шиода-младший в свои 43 года, показался мне исключительным воплощением садистского офицера японской армии 1941 года.
— Почему ты решил учиться на курсе сэншусей? — вопрошал он.
— Я очень интересуюсь японской культурой и верю, что айкидо хорошо воспитывает Дух, — был дан стандартный ответ.
— Ага, Японский Дух. Это очень важно. — Он уставился на меня с вызовом, — Японский Дух — самая важная вещь!
— Японский Дух — очень интересен, — сказал я.
Он коротко кивнул и ушел.
— Ты ему понравился, — сказала мускулистая израильская девушка, сидевшая рядом. Как и многие из бывших израильских военных, она перекочевала в боевые искусства и столь же умело использовала ругательства, как и остальные мужчины.
— С чего ты взяла?
— Потому что он улыбнулся.
— Он не улыбался.
— Если не считать садистский смех, то самое близкое к улыбке — это когда он кивает. Кивок — это улыбка. Поверь мне, если ты ему не понравишься, то ты это действительно поймешь.
Адам, другой будущий сэншусей, тоже на той вечеринке прошел через допрос Шиода.
— Какой неприятный парень, — сказал он, слегка показав головой в сторону Шиода-младшего, который в тот момент сидел. — Он сказал мне, что я слишком полный для занятий айкидо.
— Ты немного полноват.
— Я знаю, но я о том, как он это сказал; так, словно он думал освежевать меня и зажаpить на обед. В нем есть что-то людоедское.
После сидячей части вечеринки мы переместились в ночной клуб в Шинджуку сан-Чоме, квартал красных фонарей в Токио. По пути к станции Оямада-сэнсэй, схватив Майка Стумпела по прозвищу Толстяк за голову и выполнив движение айкидо, засунул его в живую изгородь. Толстяк был сэншусей и со своими 190 сантиметрами серьезно возвышался над Оямадой. Но Оямада был учителем, поэтому Толстяк мог только кротко улыбаться. Я обратил внимание, что весь остаток вечера он вынимал из ушей ошметки кустарника.
В ночном клубе, дискотеке в стиле регги, под названием «МС 1000», я впервые познакомился с Роландом Томсоном по кличке «Терминатор», австралийцем шотландского и ирландского происхождения с примесью китайской и аборигенной крови для ровного счета. Он был известен как единственный человек, который смог противостоять болевому контролю никаджо, выполненному Канчо. Его звали «Терминатором» потому что после одного занятия с ним ты, как нам сказали, чувствовал, что тебе пришел конец, и не хотел уже продолжать. Я, по простоте душевной, спросил, есть ли у него совет для новичка. Роланд рассмеялся с издевательской иронией, что меня совершенно смутило. Он был моим ровесником, но с его рыжими волосами и изрытым оспой лицом в форме картофелины, покатыми плечами, большими запястьями и 180 сантиметрами роста, он казался старше, безобразнее и бесконечно круче. У него было тихое и очаровательно рассеянное поведение в трезвом состоянии. После нескольких стаканов он становился жестче, грубее и более опасным.
Нынешние студенты курса сэншусей поделились своими советами. Майк Кимеда по прозвищу «Шип», наполовину канадец, наполовину японец, отец которого был известным учителем айкидо в Торонто, сказал: «Позаботься, что всегда есть кто-то хуже тебя. Это твоя страховка. Если кто и сломается, то это будет парень снизу, а не ты.»